Читать книгу - "Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945 - Федор Синицын"

По донесениям обкома ВКП(б), в первые месяцы войны в АССРНП наряду с высоким патриотизмом основной части населения, в том числе и немецкого, имели место отдельные факты «контрреволюционных профашистско-националистических проявлений», которые выражались главным образом в «соответствующих разговорах». С 22 июня по 10 августа 1941 г. в АССРНП по «политическим делам» было арестовано 145 человек^[2053], что составляло мизерный процент от численности населения республики. Г. Д. Арнгольд считает, что и эти дела были в основном дутыми и ни одного доказанного случая паники, вредительства и государственной измены на самом деле не было^[2054]. Даже у той части немецкого населения СССР, которая была наиболее «антисоветски настроена» (на Западной Украине и в Прибалтике), такие настроения не носили массового характера^[2055]. Очевидно, что в Советском Союзе и до войны, и во время ее немецкой «пятой колонны» не было. Советская контрразведка не имела данных о каком-либо сотрудничестве немцев СССР с фашистской Германией^[2056].

На оккупированной территории Советского Союза осталось около 350 тыс. советских граждан немецкой национальности^[2057]. Деятели рейха, в том числе А. Розенберг, Г. Гиммлер и Г. Лейббрандт, еще до начала Великой Отечественной войны предлагали рассматривать немцев СССР как опору Германии в деле освоения новых территорий^[2058]. В июле 1941 г. А. Гитлер приказал «принять срочные меры в целях учета лиц немецкой национальности в оккупированной части Советского Союза для последующего выдвижения… на руководящую работу»^[2059]. Во исполнение этого приказа оккупационные власти активно пытались привлекать к сотрудничеству местных немцев, которые после регистрации получали статус фольксдойче. Было создано несколько ведомств для опеки над местными немцами, которым были предоставлены льготы — продуктовые пайки, питание в специальных столовых, дополнительные земельные участки, денежные пособия и т. д.^[2060] Из числа фольксдойче оккупанты старались подбирать бургомистров, старост, других должностных лиц местного значения, вербовать переводчиков, агентов полиции и гестапо^[2061].

Выполняя гитлеровский «заказ», оккупационные власти на практике часто «изобретали» фольксдойче. Например, в августе 1941 г. в Смоленске были обнаружены несколько этнических немцев, которые давно ассимилировались, однако в «этнополитических интересах» Германии они были признаны фольксдойче. Сам факт наличия фольксдойче на оккупированной территории СССР был политически более важен, чем их действительная этнокультурная принадлежность к немецкой нации. Поэтому на практике статус «фольксдойче» часто присваивали немцам, давно ассимилировавшимся и ничем не проявлявшим своей «немецкости»^[2062], а также представителям небольшой шведской общины, проживавшей в Николаевской области^[2063], и даже русским^[2064]. Интересно, что аналогичную политику поиска «фольксрумын» осуществляли румынские власти в своей оккупационной зоне на территории СССР (Транснистрия)^[2065]. При этом они добились такого же результата, как и германские власти, — так, многие жители Транснистрии, получившие статус «фольксрумын», вообще не были румынами (молдаванами) по национальности^[2066].

Главной причиной принятия статуса фольксдойче для многих этнических немцев была возможность получения продуктового пайка, что в тяжелых условиях жизни под оккупацией имело первостепенное значение^[2067]. Проявилось здесь и недовольство советской властью — особенно на западных территориях, вошедших в состав СССР только в 1939–1940 гг. Так, на Волыни и в Бессарабии некоторые местные немцы создали отряды самообороны против советских партизан и вывешивали национальные флаги^[2068]. В то же время в Белоруссии часть местных немцев сразу же отмежевалась от политики А. Гитлера. Значительное число немцев, даже принявших статус фольксдойче, в этой республике активно выступило против оккупантов, принимало участие в партизанском движении и даже стояло у руководства партизанскими отрядами^[2069]. Очевидно, сам факт принятия статуса фольксдойче еще не означал предательства.

Таким образом, не было массовой измены даже среди немцев, оказавшихся на оккупированной территории СССР. Германским властям так и не удалось обнаружить среди немецкого населения Советского Союза предполагаемую массу предателей, готовых перейти на службу Германии^[2070]. Среди советских немцев изменников в процентном отношении было не больше, чем среди русских, украинцев или литовцев^[2071]. При отступлении с территории СССР оккупантам удалось эвакуировать далеко не всех фольксдойче — очевидно, часть их добровольно осталась, — а некоторые эвакуированные впоследствии добровольно вернулись на территорию Советского Союза^[2072].