Читать книгу - "Эдгар По - Андрей Танасейчук"

«Когда я вошел… то сразу узнал лицо того, кого я видел часто и знал хорошо, хотя застывше-бессмысленное его выражение заставило меня содрогнуться. Блеск умных глаз совершенно исчез… Вполне может быть, я и не узнал бы его сразу, если бы не был осведомлен относительно его костюма. На голове была шляпа — скорее всего, чужая; очевидно, что он оказался жертвой грабежа или обмана — поношенная, из пальмовой соломы, без ленты и грязная, дешевое пальто с чужого плеча, заношенные, неопределенно-серые кашемировые брюки, испачканные и мешковатые. На нем не было ни жилета, ни шейного платка… рубаха измята и сильно перепачкана. Он был до такой степени оглушен алкоголем, что не было смысла и пытаться заговорить с ним, тем более что [он] был окружен толпой изрядно подвыпивших мужчин, коими двигало не сочувствие, а досужее любопытство. Я немедленно распорядился приготовить для него номер, где он мог находиться, пока я не разыщу его родственников, которых, как я знал, в Балтиморе было несколько. Как раз в тот момент, когда я отдавал распоряжения, один или два из них, видимо, также получивших известие, появились [в таверне]. Они отказались взять на себя заботу о нем, ссылаясь на некие прошлые случаи, когда он был неблагодарен и в пьяном виде оскорблял их. Решено было отправить его в госпиталь… Он находился в совершенно бесчувственном состоянии, к экипажу мы несли его как труп, говорить не мог, бессвязное и бессмысленное бормотание — вот и все, что можно было расслышать»^[435].

Поэта перевезли в расположенную поблизости больницу «Вашингтон хоспител».

Как Эдгар По очутился в таверне, где был и что делал в предыдущую неделю? Предположений и версий по этому поводу немало. С течением времени их количество лишь множится, в том числе возникают и совершенно фантастические. Автор настоящих строк — безусловный сторонник редукционизма — избегает конспирологических теорий. Потому едва ли стоит «множить сущее без надобности». Разумнее и проще воспользоваться теми сведениями, что лежат на поверхности.

А они таковы. На 3 октября в Балтиморе были назначены выборы в конгресс и законодательное собрание штата. Понятно, что подготовка к голосованию началась задолго до указанной даты. В то время в Америке выборы происходили путем прямого волеизъявления граждан и были предельно демократичными. Даже слишком. Не существовало списков избирателей — любой мог явиться на избирательный пункт и проголосовать. Мог проголосовать и повторно — на другом участке, а потом мог сделать это и на следующем, и еще раз — на следующем… Естественно, что этим активно пользовались противоборствующие партии и группировки. И организовывали то, что мы называем сейчас «избирательные карусели». Заблаговременно — обычно за несколько дней — формировались «мобильные группы» таких «избирателей». Как правило, из числа персонажей асоциальных и сильно пьющих. Поддерживая в состоянии алкогольного дурмана, их содержали в специальных помещениях (тогда их называли «курятники») и уже оттуда перемещали по городу в «избирательной карусели». Похоже, что и По попал в такую «карусель».

Как мы помним, поэт покинул Ричмонд, уже будучи на взводе. В Балтиморе он, вероятно, продолжил загул и… стал легкой добычей «карусельщиков». В алкогольном тумане он провел несколько дней в «курятнике». Там он, похоже, и лишился собственной — приличной — одежды. Затем, видимо, «проголосовал» (или — не «проголосовал»). Состояние, в котором он тогда находился, судя по всему, сделало невозможным его дальнейшее использование. И его оставили — в той самой «таверне около избирательного участка 4-го округа».

В больнице, куда Эдгара По привезли около пяти часов вечера, он оказался на попечении некоего доктора Морана. Впоследствии тот вспоминал, что до трех утра следующего дня пациент находился в совершенно бесчувственном (близком к коматозному) состоянии, затем у него начались конвульсии, он стал бредить. Состояние несколько улучшилось только на следующий день (5 октября). Позднее, в ноябре, по просьбе миссис Клемм доктор сообщил ей в письме о последних часах жизни ее «Эдди»: