Читать книгу - "Сталин - Святослав Рыбас"

Однако если разгром и уничтожение главных оппонентов в борьбе за власть проходили системно, то оппонентов в культурном пространстве, несмотря на создание вслед за Союзом писателей и других творческих организаций, было гораздо труднее повергнуть ниц.

Правда, в оппонировании своим противникам в культурной сфере Сталин действовал более изощренными методами, понимая, что иначе можно вообще остаться без деятелей культуры. Отсюда — широкий диапазон наград и наказаний, отчего у многих творцов создавался образ всемогущего и открытого к диалогу вождя. Не случайно в диалоге со Сталиным находились многие писатели — Булгаков, Пастернак, Шолохов, Фадеев, Симонов, Эренбург и ряд других.

Власти подсказывали творцам нужное направление. Создавалось государственное управление культурой и искусством, великий «советский Голливуд», который действительно стал эффективным воспитателем населения.

Показательна запись в дневнике (22 апреля 1936 года) Корнея Чуковского со съезда ВЛКСМ. Она многое объясняет: «Вчера на съезде сидел в 6-м или 7 ряду. Оглянулся: Борис Пастернак. Я пошел к нему, взял его в передние ряды (рядом со мной было свободное место). Вдруг появляются Каганович, Ворошилов, Андреев, Жданов и Сталин. Что сделалось с залом! А ОН стоял, немного утомленный, задумчивый и величавый. Чувствовалась огромная привычка к власти, сила и в то же время что-то женственное, мягкое. Я оглянулся: у всех были влюбленные, нежные, одухотворенные и смеющиеся лица. Видеть его — просто видеть — для всех нас было счастьем. К нему все время обращалась с какими-то разговорами Демченко. И мы все ревновали, завидовали, — счастливая! Каждый его жест воспринимали с благоговением. Никогда я даже не считал себя способным на такие чувства. Когда ему аплодировали, он вынул часы (серебряные) и показал аудитории с прелестной улыбкой — все мы так и зашептали: „Часы, часы, он показал часы“ — и потом расходясь, уже возле вешалок вновь вспоминали об этих часах.

Пастернак шептал мне все время о нем восторженные слова, а я ему, и оба мы в один голос сказали: „Ах, эта Демченко, заслоняет его!“ (на минуту).

Домой мы шли вместе с Пастернаком и оба упивались нашей Радостью…»²⁸⁸

Но те, кто не захотели или не смогли работать в этом «прекрасном лесу» (именно так и переводится с английского «Голливуд»), должны были пенять сами на себя.

Впоследствии, когда партийный контроль ослабел, а потом и вовсе исчез — это произошло уже после смерти вождя, — именно эти не вписавшиеся в соцреализм творцы вместе с перебежчиками составили ударную группу разрушителей сталинской системы. Возможно, глядя на них из потусторонних далей, наш герой сожалел о том, что не смог перевоспитать их, но, объективно говоря, даже он никогда не располагал средствами для полного контроля над творцами.

Можно сказать, Сталину все-таки удалось «перевоспитать» Шостаковича. Лучшее тому подтверждение — популярная песня «Нас утро встречает прохладой» из кинофильма «Встречный», оратория «Песнь о лесах», оперы «Карл Маркс», «Молодая гвардия» и музыка к фильму «Падение Берлина», за которую композитор получил Сталинскую премию. Он также написал музыку к гимну СССР. Она понравилась вождю, но он выбрал музыку другого композитора, Александрова, бывшего регента хора храма Христа Спасителя. При этом Шостакович в душе ненавидел Сталина, о чем свидетельствуют его воспоминания.

Иногда Сталин ощущал потребность вторгнуться в таинственный процесс творчества и указывал, как надо переделывать киносценарии и пьесы. Возможно, тогда он вспоминал, что в молодости писал стихи.

Сочетание таких разных дел, как работа над проектом конституции, проведение новой культурной политики, принятие нового закона о семье, заключение договора о взаимопомощи с Францией, создает впечатляющую панораму государственного строительства. На этом фоне начавшееся следствие по делу новой антисоветской организации «троцкистско-зиновьевского блока» выглядит отдельным сюжетом.

Двадцать девятого июня 1936 года сталинская группа от имени ЦК партии утвердила Закрытое письмо к парторганизациям, в котором объявлялось о разоблачении террористических групп в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, Горьком, Баку и других городах. Террористический блок возглавляли Зиновьев, Каменев, И. П. Смирнов, Мрачковский и др. Главная цель блока определялась так: «Одновременное убийство ряда руководителей партии в Москве, Ленинграде, на Украине расстроит ряды ВКП(б), вызовет панику в стране и позволит Троцкому, Зиновьеву и Каменеву прорваться к власти».

Все руководители блока давно уже были арестованы, поэтому руководство террором, как говорилось в письме, взял на себя Троцкий. ЦК призывал всех коммунистов бороться со «злейшими врагами» партии и повышать бдительность.

Таким образом, сталинская группа получала средство устрашения всех региональных партийных руководителей, которые в случае их отклонения от курса могли быть отнесены к троцкистам и пособникам таковых.

Но этот вывод может быть уточнен обращением к предыдущим этапам борьбы Сталина с Троцким, когда Сталин побеждал противников. Врядли новый процесс имел главной целью воздействовать на колеблющиеся областные и национальные кадры. Скорее всего, устрашение произошло после расстрелов 1936 года, сам же процесс против блока нужен был прежде всего для демонстрации всему миру, что в СССР нет и не может быть оппозиции, «теневых правительств», «теневых вождей».

Сталин доводил до конца практику, начатую после «Кремлевского дела» и убийства Кирова. Именно поэтому было принято решение о максимальной открытости судебного процесса и приглашении иностранных журналистов. Европа должна была стать главным зрителем и сделать вывод о никчемности сталинских врагов.

И только из второго ряда должны были наблюдать «свои». Наблюдать и делать выводы.

Восемнадцатого июня 1936 года умер Горький, как тогда писали, «великий пролетарский писатель». Он действительно был очень большим писателем и многое сделал для партии большевиков. Но в душе он оставался на социал-демократических позициях. Вздыбившаяся простонародная Русь его пугала, пролетарскую революцию он не принял. В своей газете «Новая жизнь» 22 марта 1918 года он написал: «Большевизм — национальное несчастье, ибо он грозит уничтожить слабые зародыши русской культуры в хаосе возбужденных им грубых конфликтов». С 1921 по 1933 год жил за границей, но часто приезжал в Советский Союз в надежде сохранить роль мудрого советника Сталина, о котором писал: «Отлично организованная воля, проницательный ум великого теоретика, смелость талантливого хозяина, интуиция подлинного революционера, который умеет тонко разобраться в сложных качествах людей, воспитывая лучшие из этих качеств, беспощадно бороться против тех, которые мешают первым развиваться до предельной высоты…» Но Сталин нуждался в Горьком как в символе, а не как в гуру. И великий пролетарский писатель был вынужден смириться. Не получив того, на что надеялся, он удовлетворился влиянием на культурное строительство, тем более что модернизация страны отвечала его представлениям о необходимости полной переделки традиционной России, которую он не любил.

Со смертью Горького Сталин терял последнюю духовную связь с дореволюционным временем, когда он был одним из партийных функционеров второго ряда. Отныне наш герой оставался один.