Читать книгу - "Тени, которые проходят - Василий Шульгин"

Что делать? Надо было срочно известить наших, иначе бы они стали думать самое худшее. Я сказал Вовке, сохранившему на себе белую рубашку, летние штаны и обувь:

— Поезжай поездом, а я в трусах и босой пойду по берегу домой.

Так мы и сделали. Вовка быстро высох на солнце и ветру и сел в поезд. Я же пошел по берегу, но он был крайне извилист. Обходя все эти бухточки, я потратил много времени. Наконец, пришел домой сухой, но что-то мне было холодно. И голодно. На кухне я нашел ризотто — итальянское кушанье — рис с сыром, которое в горячем виде было безопасным блюдом. Но я поел его холодным и больше, чем следовало. Вскоре почувствовал себя неважно, лег в постель, а Гришка лег на мой живот.

Вечером все приехали домой, извещенные о случившемся Вовкой.

* * *

Когда я выздоровел, но еще слабый сидел под пальмой, нахлобучив на голову большую соломенную шляпу с лентами, Мария Дмитриевна принесла мне зеркало:

— Посмотри, на кого ты похож.

Я увидел в зеркале больную в лентах с подведенными глазами. Эта женщина была похожа на мою сестру Аллу Витальевну, тогда еще живую. Такое видение было как бы предзнаменованием. Скоро она скоропостижно умерла в Югославии.

* * *

Байдарка погибла, и некоторая невидимая связь, существовавшая между мною и морем, оборвалась. Незадолго до этого печального события мне удалось совершить одному приятнейшее плавание на этой байдарке. Отчалив из Boulouris’a, я пошел на возвышенный мысок, где было маленькое кафе. Берег кругом был голый, вся растительность была уничтожена незадолго до этого разразившимся пожаром. До пожара тут были большие куриные фермы, на которых выращивались маленькие белые курочки, очень ноские в смысле яиц.

С высокого мыса меня завидели далеко посетители кафе, и они говорили, что к ним идет яхта. По пути я сравнялся с рыбачьей лодкой под мотором. Мы шли некоторое время рядом. Добродушный француз крикнул мне:

— Sa va!

Это обычное одобрительное восклицание во Франции. Действительно, байдарка шла в этот день неплохо. Под высоким мыском в кафе была крошечная бухточка, в которую я вошел, не сбивая парус. Но как только я управился с байдаркой, войдя в воду, на меня набросились осьминоги. Один успел присосаться к ноге. Я оторвал его и бросил в воду. А в Ницце был случай, когда осьминог побольше напал на даму. С большими трудами его от нее оторвали.

Я с удовольствием выпил кофе наверху и поплыл домой обратно, не ударив ни разу веслом в течение всего пути. Словом, я шел как на яхте.

* * *

Еще в юности с горечью я осознал, что нет такой компании, которая бы никогда не распалась. В Boulouris sur Mer нас окружали доброжелательные французы: соседи, владельцы магазинов, кафе, торговцы на рынке. Мы стали для них как бы своими. Нас навещало множество друзей из Парижа и других уголков Франции, с которыми нас связывали прочные узы прежней жизни.

Вот с такого рода людьми расставаться было жаль. А расстаться мы решили. Были две причины для этого.

Во-первых, в Югославии скоропостижно умерла моя сестра Алла Витальевна. Как-то захотелось быть ближе к оставшейся сестре Лине Витальевне.

Во-вторых, общеевропейский кризис 1929 года принудил Каминьского временно приостановить мою «мать-кормилицу», то есть мельницу в Курганах. Это значило, что нам будет не на что жить неизвестно какое время. В Югославии отец и брат Марии Дмитриевны хорошо зарабатывали. Сестра моя Лина Витальевна тоже оперилась. Благодаря Каминьскому, который арендовал также и ее имение в Польше — Агатовку, она купила два доходных дома, один в Белграде, другой еще в каком-то городе. Кроме того, и я рассчитывал что-нибудь заработать в Югославии. Во Франции это было трудно сделать.

Во Франции трудно, но в ее колониях можно было устроиться. В это время мне предложили службу в Марокко. Предложение поступило через Петра Николаевича Балашова. Почему он смог сделать это предложение, я уже не помню.

Предлагаемая служба заключалась в следующем. Французское правительство материально поддерживало французов, живших в Африке. Там дело шло о престиже белого человека. Например, французам было зазорно ездить в Африке в третьем классе, и если их доходы были низкими, им оплачивали подобные услуги. Был слой французов, называемых колонами, которые реально участвовали в колонизации африканских владений Франции, то есть они получили участки земли или открыли на этих территориях какое-нибудь дело. Пока их хозяйства не окрепли, французское правительство оказывало таким колонам денежную помощь. Когда эти люди становились на ноги, они должны были заявлять администрации, что больше в помощи не нуждаются. Но не все это делали. Потребовались контролеры на месте, которые бы объезжали колонистов на местах и в деликатной форме осведомлялись бы в каждом отдельном случае, нужна ли им денежная помощь. Для разъездов выдавался велосипед или оплачивались поездки на поездах и автобусах.

Эта служба была и легкая и трудная, но оплачивалось неплохо — тысяча франков в месяц, что при африканской дешевизне было совсем недурно. Я было уже решился ехать в Марокко, тем более, что там очень хороший климат, но, как это часто бывает с русскими — предполагаешь одно, а делаешь другое, — поехал в Югославию.