Читать книгу - "Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз"

^{Корабли Лаперуза — «Астролябия» и «Буссоль».}

^{Французская гравюра. Конец XVIII в.}

На следующий день, 3 декабря, мы находились на 11° 34′ 47″ южной широты и 170° 7′ западной долготы в соответствии с лунными наблюдениями — в точности на той параллели, где Кирос поместил остров Красивых Людей^[210], и на один градус восточнее.

Я охотно прошел бы несколько градусов к весту, чтобы обнаружить его. Однако ветер дул непосредственно из этой стороны света, и положение острова было определено слишком неточно, чтобы разыскивать его при лавировании против ветра. Поэтому я посчитал, что должен воспользоваться этими ветрами от веста, чтобы достичь параллели островов Мореплавателей, как их назвал Бугенвиль. Это было одно из открытий французов, и мы могли надеяться найти там свежее продовольствие, в котором испытывали крайнюю нужду.

6 декабря в три часа пополудни мы различили наиболее восточный остров этого архипелага. До одиннадцати часов мы шли курсом на остров, а затем остаток ночи лавировали. Поскольку я намеревался встать здесь на якорь, если найду подходящее место, я решил пройти проливом между большим и маленьким островами^[211], которые мсье де Бугенвиль оставил к югу от своего маршрута. Ширина пролива едва ли превышала одно лье, однако он казался вполне безопасным.

В полдень мы были в проливе, и там, в миле от берега, наши наблюдения показали 14° 7′ южной широты. Южная оконечность одного из этих островов по пеленгу была на 36° к весту от зюйда. Таким образом, этот мыс находится на 14° 8′ южной широты.

Мы не заметили ни одной пироги, когда были в проливе, однако увидели поселения с наветренной стороны острова. Много туземцев сидело кругом под кокосовыми пальмами и, как казалось, безучастно созерцало зрелище наших фрегатов. После этого пироги не вышли в море и туземцы не последовали за нами вдоль берега.

Этот остров с весьма крутыми склонами достигает двухсот туазов высоты и покрыт до самой вершины большими деревьями, среди которых мы различили множество кокосовых пальм. Дома построены приблизительно посередине склона, где островитяне могут дышать более прохладным воздухом. Рядом с ними мы увидели несколько участков возделанной земли, где выращивался, вероятно, батат или ямс. Однако в целом остров представлялся малоплодородным, и в любом другом месте Южного моря я посчитал бы его необитаемым.

Мое заблуждение было бы еще значительнее, ибо два маленьких островка, образующих западный берег пролива, которым мы проходили, также были обитаемы: мы увидели, как от них отошли пять пирог, которые затем присоединились к одиннадцати другим, вышедшим в море с восточного острова. Сделав несколько кругов с недоверчивым видом вокруг наших кораблей, туземцы наконец приблизились, чтобы произвести несколько обменов с нами, но столь ничтожных, что мы приобрели лишь двадцать кокосов и синих султанок.

^{Женщина из Новой Каледонии.}

^{Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».}

^{1800 г.}

Эти островитяне, как и другие обитатели Южного моря, были недобросовестны в торговле. Получив авансом цену своих кокосов, они редко упускали возможность удалиться, не исполнив свою часть сделки. Впрочем, эти кражи были весьма незначительны — несколько ниток бус и маленьких отрезов красного сукна едва ли стоили возражений с нашей стороны.

Несколько раз мы пытались измерить глубину в проливе, но 100-саженный лотлинь не достигал дна, хотя мы были ближе мили к берегу. Мы продолжали идти тем же курсом, чтобы обогнуть южный мыс, за которым надеялись найти укрытие. Однако выяснилось, что ширина острова не соответствует той, которая указана на карте мсье де Бугенвиля: он резко прерывался и в поперечнике составлял не более одного лье.

Мы обнаружили, что бриз от оста поднял высокую волну у противоположного берега, загражденного рифами: наши поиски якорной стоянки оказались тщетными. Покинув пролив, мы решили пройти вдоль двух западных островов, которые вместе были почти такими же протяженными, как и восточный. Их разделял пролив шириной менее сотни туазов. В его северной оконечности располагался островок, который я назвал бы большой скалой, если бы он не был покрыт деревьями.

Прежде чем мы прошли мимо южной оконечности этого пролива, наступил мертвый штиль. Большая волна вызывала сильную качку, и я опасался столкновения с «Астролябией». К счастью, слабый бриз вскоре помог нам выйти из этого неприятного положения, которое помешало нам уделить внимание торжественной и довольно продолжительной речи старика-туземца, который держал в руке ветвь кавы.

Из описания различных путешествий мы знали, что это было символом мира. Бросив ему несколько кусков ткани, мы ответили словом тайо, которое на языке некоторых народов Южного моря должно означать «друг». Однако мы не были достаточно искушены, чтобы различить и отчетливо произнести слова вокабулярия, извлеченного нами из писаний Кука.

Наконец, когда бриз достиг нас, мы поставили паруса, чтобы отдалиться от берега и выйти за границу безветрия. Тогда все пироги подошли к нашему борту. Их ход довольно хорош, однако они весьма посредственно слушаются весел.

Эти лодки могли бы использовать лишь опытные пловцы, поскольку они постоянно переворачиваются. Впрочем, это происшествие удивляет и тревожит их меньше, чем нас — падение шляпы. Они поднимают пирогу на плечи и, вылив из нее воду, забираются туда снова, вполне уверенные, что им придется повторить это действие через полчаса, потому что сохранять равновесие в этих утлых лодках почти так же трудно, как канатоходцу на веревке.

Островитяне в большинстве своем были крупны. Как мне показалось, их средний рост составлял пять футов и семь или восемь дюймов. Цветом кожи они напоминали алжирцев и другие народы Северной Африки. Свои длинные волосы они подвязывали на макушке. Их лица показались мне некрасивыми.

Среди них я увидел двух женщин с чертами не более утонченными. У младшей из них, которой можно было дать восемнадцать лет, была большая и отвратительная язва на ноге.

У некоторых мужчин также были большие язвы на теле — вероятно, предвестники проказы, ибо я заметил среди них двоих, чьи ноги, распухшие до толщины туловища и покрытые язвами, не оставляли сомнений относительно природы заболевания.