Читать книгу - "Трагедия 22 июня. Блицкриг или измена? Правда Сталина - Арсен Мартиросян"

Результат же оказался более чем трагический…

Но как тогда оценивать действия Жукова и Тимошенко накануне войны? Ведь и они туда же — аналогичными методами, т. е. нанесением превентивного удара, умышляли сорвать развертывание войск вермахта? Речь идет о тех самых, никогда и ни при каких обстоятельствах не докладывавшихся Сталину планах от 11 марта и 15 мая 1941 г.

Ну не пора ли осознать, что если эти «гениальные» Планы хоть раз были бы доложены Сталину, то в силу его всеми признаваемой сильнейшей памяти и на фоне жуткой трагедии разыгравшейся в первые дни и недели войны, список «жертв» сталинизма мгновенно пополнился бы еще двумя фамилиями — Жукова и Тимошенко!

Истинная цель этих планов, равно как и баек Жукова о них, особенно о последнем, от 15 мая 1941 г., совершенно в ином. И она будет названа на страницах этой главы, когда очередь дойдет и до этого…

С точки зрения обороны концепция Тухачевского была фатально неадекватна, если не злоумышленно преступна, самому понятию обороны, потому как в случае ее претворения в жизнь всей системой реализованных в ее исполнение мер она откровенно создавала все условия для подставы наших войск под абсолютно гарантированные и никак неизбегаемые разгром, поражение и уничтожение!

Потому что жестко сориентированные на немедленное встречно-лобовое контрнаступление, в формате контрблицкрига или, строго по-военному, на отражение агрессии только немедленными стратегическими (фронтовыми) наступательными операциями, войска Первого стратегического эшелона в таком случае находятся в состоянии крайней неустойчивости именно с точки зрения обороны, да и прикрытия тоже!

Потому что сколь немедленной не была бы немедленность — простите великодушно за эту вынужденную тафтологию, но лучше просто не придумал — запланированного встречно-лобового контрблицкрига, однако же пребывающие в состоянии крайней неустойчивости именно с точки зрения обороны (и прикрытия тоже) войска под воздействием неизбежного при внезапном блицкриге оглушительного шока просто физически не могут, тем более автоматически, перейти, особенно единым, многотысячекилометровым фронтом во всеобщий, организованный, немедленный встречно-лобовой контрблицкриг без крупномасштабных трагических последствий для себя.

22 июня 1941 г. особенно трагична была участь тех, кто был ослаблен не количеством войск или оружия, и именно крайней неадекватностью поставленных перед ними задач реально складывавшейся ситуации, что наиболее «ярко» проявилось в ЗапОВО — формально призванный оборонять от супостатов наиболее опасное (белорусское) направление округ, правым крылом должен был вспомоществовать в контрблицкриге ПрибОВО, а левым, особенно, — КОВО. Печальный итог такой раздвоенности задач, к сожалению, известен…

Потому что между блицкригом и контрблицкригом, как, впрочем, и в равной степени, между внезапным наступлением, тем более нападением, и немедленным встречно-лобовым контрнаступлением существует очевидный, понятный даже и не военному человеку принципиально непримиримый антагонизм: даже самый резвый в своей немедленности контрблицкриг всегда окажется вторичным и потому априори будет опаздывать как минимум на те самые пять мгновений, что уже требуются для произнесения самой этой приставки «контр-»! А на войне мгновения, тем более целых пять, могут решить чрезвычайно много, в т. ч. даже в исход кампании, а может быть, даже в исход самой войны как таковой!

Именно об этом и шла речь в упоминавшемся еще в первой главе этого раздела меморандуме, подготовленном для Генерального штаба Франции. Помните: «…на первых же порах Красная Армия потерпит серьезные неудачи, которые скоро приведут к полному военному разгрому и развалу армии». Именно об этом же, но уже с учетом всех имевшихся тогда в распоряжении ГРУ данных говорилось и в его докладе Сталину в декабре 1935 г.

Именно на этом и был построен разработанный Тухачевским совместно с подельниками план поражения. Именно это имел в виду и Троцкий, постоянно намекая, а то и просто утверждая, что в схватке с гитлеровской Германией СССР обязательно потерпит военное поражение (здесь, очевидно, есть резон слегка забежать вперед и сказать, что намекал-то он намекал, но всего лишь потому, что сам же и отдал распоряжение о разработке плана поражения, которое Тухачевский в К° выполнили; ну а о других подробностях на сей счет, как говорится, в свою очередь).

Именно к таким, крайне негативным последствиям претворения в жизнь идеи немедленного встречно-лобового контрнаступления и пытался привлечь внимание высшего руководителя Я. М. Жигур, единственной ошибкой которого в этом деле было то, что всю ответственность за такое планирование он попытался свалить на маршала А. И. Егорова, как начальника Генштаба РККА в то время, хотя прекрасно звал, что далеко не один А. И. Егоров был причастен к этому.

…Но вот ведь что далее-то происходит — оказывается, что то же самое говорил и ближайший соратник Тухачевского Иероним Петрович Уборевич.

В своих показаниях следствию И. П. Уборевич собственноручно указал, что «вредительством являются операции вторжения, если они имеют разрыв во времени с окончанием сосредоточения главных сил» (см. приложение № 11)!

Тухачевский же, даже сидя на Лубянке, продолжал упорствовать, настаивая на якобы очевидной целесообразности этих операций^[432]. Небезынтересно, кстати говоря, отметить и то обстоятельство, что Тухачевский настаивал на этом в заочной полемике с Уборевичем, осуществлявшейся с помощью следователей НКВД.

По тексту собственноручно исполненного Тухачевским «Плана поражения» видно, что он был ознакомлен с письменными показаниями Уборевича, который, к слову сказать, в военном отношении был на несколько голов выше «Красного Бонапарта». Тем не менее вопреки всему, в т. ч. и элементарной логике, Тухачевский продолжал настаивать на целесообразности операций вторжения (прикрытия) как на наиболее приемлемом, по его мнению, сценарии начала войны со стороны СССР. Т. е., используя терминологию И. П. Уборевича, продолжал упорствовать в своем вредительстве.

Между тем трагедия 22 июня 1941г. громыхнула именно так, как ее и описал следствию Уборевич — «вредительством являются операции вторжения, если они имеют разрыв во времени с окончанием сосредоточения главным сил».

Во всех приграничных округах имел место тот самый, в т. ч. и по времени, разрыв между эшелонами в рамках Первого стратегического эшелона и между последним и Вторым стратегическим эшелонам. Все состоялось именно так, как это описал Уборевич за четыре года до трагедии!

Анализируя природу и причины трагедии 22 июня 1941 г., автор блестяще аргументированной книги «АнтиСУВОРОВ. Большая ложь маленького человечка» — Алексей Исаев — справедливо отмечает, что «с военной точки зрения главная причина поражений 1941 г. — это разорванность РККА на три эшелона без оперативной связи друг с другом. Над каждым из эшелонов (войска у границы, выдвигающиеся к границе «глубинные дивизии» округов и, наконец, Второй стратегический эшелон) немцы имели численное превосходство. И каждый из эшелонов имел плотность построения, непригодную ни для обороны, ни для наступления. Соответственно вермахт поочередно перемалывал эти три «забора» на своем пути. Т. е. сначала войска у границы, потом, пройдя 200 — 100 км, «глубинные» дивизии округов, потом Второй стратегический эшелон на рубеже Зап. Двины и Днепра. Каждый из эшелонов в силу расстояния в несколько сотен километров от других эшелонов ничем помочь им не мог, как а не могли помочь дивизия ВСЭ «глубинным» дивизиям особых округов, а «глубинные» дивизии в свою очередь ничем не могли помочь избиваемым у границы войскам «армий прикрытия» (они же армии вторжения. — А. М.)^[433].