Читать книгу - "Красные против белых. Спецслужбы в Гражданской войне 1917-1922 - Олег Шинин"

Реорганизованные бароном П.Н. Врангелем органы контрразведки активно и небезуспешно вели борьбу с подрывными акциями большевистского подполья. В апреле 1920 г. была раскрыта коммунистическая организация в Симферополе, планировавшая порчу железнодорожных путей, взрывы мостов и бронепоездов. Спецслужбам удалось ликвидировать большевистские организации в Керчи и Севастополе^[1035].

Заведующий Крымским отделом Закордонного отдела ЦК КП(б)У Павлов 5 июля 1920 г. писал: «В начале марта, накануне подготовлявшегося восстания, был арестован в Севастополе оперативный штаб, после этого насчитывается ряд провалов, арестов и казней наиболее активных работников и в результате – почти полный разгром крымского подполья»^[1036]. Разгромленное в Севастополе подполье так и не смогло оправиться, но тем не менее отдельные его отряды провели ряд диверсий. По данным историка В.В. Крестьянникова, апрель, май, июнь 1920 г. являлись месяцами провалов и разгрома большевистских подпольных организаций в Симферополе, Севастополе, Керчи, Феодосии и Ялте^[1037]. Большевики пытались воссоздать подполье заново, однако эти попытки пресекались контрразведкой.

17 мая морская контрразведка арестовала трех матросов подводной лодки «Утка», ведших в команде большевистскую пропаганду с целью захвата в походе лодки и увода ее в Одессу, занятую Красной армией. Это не единственный арест среди моряков. В сентябре в Керчи был арестован почти весь экипаж канонерской лодки «Грозный» за участие в поднятии на лодке восстания в Азовском море^[1038].

17 августа контрразведка арестовала на Севастопольском морском заводе 112 рабочих^[1039]. А в первой половине сентября в Симферополе была раскрыта центральная крымская партийная организация, задержаны ее руководители, найдены драгоценности и много денег, в том числе и в валюте. В ходе допросов выяснилось, что организация навербовала массу молодых женщин, которые под видом сестер милосердия, беженок работали в различных городах Крыма в целях шпионажа, агитации и террористических актов^[1040].

В Севастопольской тюрьме 1 августа находилось 80 заключенных, 1 сентября – 138, 1 октября – 193^[1041].

«Техника политического сыска, – пишет в своих воспоминаниях белогвардейский журналист Г. Раковский, – была доведена в Крыму до высокой степени совершенства. Недостаточно уже было того, что тыл и фронт были насыщены агентами охранки. В некоторых случаях население теперь официально приглашается к анонимным доносам»^[1042]. «Азбука» также докладывала о том, что «при Климовиче» обыски и аресты «по малейшим доносам практиковались очень широко^[1043].

В отличие от людей, наблюдавших за работой спецслужб со стороны, сами контрразведчики не были склонны преувеличивать свои возможности. В частности, вышеупомянутый жандармский офицер Н. Кравец писал: «…мне с полковником М. удалось загнать большевиков в подполье… но достаточно было немножко неудач на фронте, как большевистское подполье зашевелилось – борьба нам была не по силам, агентура была слаба»^[1044].

На результативность работы врангелевских спецслужб в некоторой степени повлияло объединение под общим руководством органов контрразведки и политического сыска, привлечение к работе специалистов оперативно-разыскной деятельности, а также длительное пребывание белогвардейцев в Крыму, давшее им возможность создать широкие агентурные сети. Поэтому можно согласиться с В.В. Крестьянниковым, пришедшим к выводу, что контрразведка в борьбе с большевистским подпольем в основном свою задачу выполняла^[1045].

На северо-западе контрразведка занималась выявлением сторонников советской власти, осуществляла наблюдение за настроениями населения. Каких-либо значительных акций по ликвидации большевистских подпольных организаций за спецслужбами не замечалось. Отчасти причиной такого положения дел являлась некомпетентность чинов в вопросах оперативно-разыскной деятельности, приводившая к задержанию невиновных. Как отмечал помощник военного прокурора С.Д. Кленский, проводивший проверку тюрьмы города Гдова в середине сентября 1919 г. по личному приказанию генерал-лейтенанта А.П. Родзянко, в деятельности контрразведки и коменданта «замечается стремление сперва по какому-либо доносу посадить человека под стражу, а потом уже искать материал для его обвинения, что несомненно ведет к тому, что в тюрьме люди просиживают более или менее продолжительный срок и потом их отпускают, так как материала для обвинения собрать не представлялось возможным»^[1046].

Несмотря на то, что функции контрразведки ограничивались оперативно-разыскными мероприятиями и следствием, в реальной жизни ее сотрудники, не имея на то законных оснований, выносили и приводили в исполнение приговоры. Ради завладения чужим имуществом, деньгами и ценностями, контрразведчики выдвигали ложные обвинения и проводили несанкционированные обыски и аресты, ставшие нормой поведения и вызывавшие серьезную обеспокоенность у командования^[1047].

На Севере России борьба с большевистским подпольем не носила столь ожесточенного характера, как на юге, поскольку не на этом второстепенном участке решался исход Гражданской войны. В то же время следует отметить, что целенаправленная деятельность большевистского подполья в этом регионе являлась серьезной угрозой для безопасности белогвардейского режима и войск интервентов.

Командующий союзными войсками на Севере России британский генерал-майор Ф. Пуль 7 августа 1918 г. издал приказ, запрещавший собрания, митинги на улицах, в общественных местах и на частных квартирах, а затем запретил распространять среди населения слухи «…об одержанных большевиками победах и возможности их приближения». Неисполнение приказа каралось смертной казнью. Интервенты открыли концентрационные лагеря на острове Мудьюг и на берегу бухты Йоканьга.