Читать книгу - "Ахульго - Шапи Казиев"

– И по центру непременно! – подсказывал Пантелеев.

– Горцы это уважают.

– Разумеется, и по центру, – раздраженно сказал Граббе, которому советы Пантелеева казались пустой болтовней.

– Не знаю только, кому поручить столь важное предприятие.

– Я и сам готов, – предложил Пантелеев, которому не терпелось показать Граббе, как надо воевать на Кавказе.

– С одним батальоном пробьюсь, с апшеронцами.

– Решено, – кивнул Граббе, пожимая Пантелееву руку.

– Но прежде пусть попробуют и полковые командиры.

Затем Граббе объявил, что разделяет отряд на три колонны. Правая под командою полковника Лабинцева, из трех батальонов с четырьмя горными орудиями, должна была атаковать юго-западный угол Аргвани. Средней колонне полковника Пулло, из двух батальонов и четырех орудий, было назначено атаковать завалы с фронта. Левая колонна генерал-майора Галафеева, из одного батальона и пеших казаков, служила прикрытием четырех орудий полевой артиллерии, обстреливавших главную башню и завалы. Эта же колонна должна была угрожать ложной атакой со стороны Дануха, а затем, обойдя Аргвани справа, занять дорогу к Чиркате, чтобы закрыть горцам дорогу к отступлению, когда другие колонны ворвутся в аул. Батальон апшеронцев составлял подвижной резерв, с которым Пантелеев собирался предпринять показательную атаку.

Распределив войска, Граббе оглядел своих офицеров и решил напутствовать их на манер Ганнибала, объявившего Альпы стенами Рима:

– Помните, господа командиры, Аргвани – это ключ к Ахульго!

Офицеры отправились готовиться к штурму. А Граббе продолжил рассматривать в трубу Аргвани, отмечая все новые завалы, брустверы, перекопы. Затем труба скользнула в сторону, и он увидел отрядных лошадей, пущенных кормиться на поля аргванинцев. Фуражировка изголодавшейся скотины походила на пир, столько было вокруг наливавшихся колосьев пшеницы и ячменя. Да и сами поля были необычайными. По недостатку пахотной земли склоны самих гор были превращены в ступенчатые террасы, поддерживаемые каменными стенами. По краям рукотворные поля были обсажены фруктовыми деревьями. Эти вековые труды изумили Граббе едва ли не больше, чем аул, превращенный в крепость.

Граббе вернулся к аулу. Штурм предстоял тяжелый, и здесь каждая деталь играла существенную роль. О неизбежных жертвах Граббе старался не думать. Он думал о том, что даже если ему удастся взять Аргвани, но не повезет взять самого Шамиля, победа его превратится в ничто. И никакие пожертвования, никакие старания не обратят внимания истории на эту битву. Даже начальство не сочтет ее за важное событие, разве что на награды не поскупится.

Войску раздали двойной рацион и велели готовиться к штурму. Служивые отнеслись к этому как к обычному делу и принялись править оружие, чинить амуницию и перековывать лошадей. Не отрываясь от работы, выпили все вино, а часть еды оставили про запас.

Топограф Алексеев уже осмотрел Аргвани с одной стороны и теперь обходил его с противоположной стороны, чтобы закончить план укрепленного аула и прилегающей местности. По пути он решил заглянуть в палатку Милютина, надеясь выпить у него чая и чего-нибудь перекусить. Но Милютина он нашел спящим. Вернее, поручик дремал, подложив под голову седло. Он поздоровался с Алексеевым одними глазами, а на предложение составить тому компанию в съемке местности лишь отрицательно покачал головой. Алексеев глотнул чуть теплого чая из остывшего самовара, положил в рот кусочек сахару и ушел.

Милютин понимал, что ему нельзя теперь спать, но не мог заставить себя подняться. Этот переход всего в шесть верст отнял у него слишком много сил. Обвалы, обстрелы и бесконечные приказания Граббе превратили переход в сущую каторгу. К тому же зарядил дождь, делая и без того трудную дорогу по круче опасной до невозможности. Приказы редко достигали цели, будто растворяясь в мокрой темной пелене. Одно спасало, что из-за дождя не видно было пропасти, от одного взгляда в которую леденела в жилах кровь. Две лошади с офицерскими вьюками сорвались в бездну, когда одна поскользнулась и увлекла собой другую. Вьюк Милютина пропал вместе с остальными. Теперь приходилось полагаться на Васильчикова, которому повезло больше: его вьюк оказался среди штабных, которые казаки берегли пуще самих себя. Но и здесь, в лагере под Аргвани, Милютину не было покоя. Граббе требовал то одного, то другого, а чаще – всего сразу. Ординарцев и вестовых уже не хватало, все сбивались с ног, разнося приказы по полкам и батальонам. Кому где стать, с кем поменяться, куда выдвинуться… Новые приказы еще больше запутывали офицеров, которые не успевали выполнить и прежние.

Милютин заглянул в палатку на минутку согреться чаем, да так и задремал, не дождавшись, пока закипит самовар. Но теперь выбирать не приходилось, нужно было вставать. Не то и штурм проспать можно, а заодно и карьеру. Милютин заставил себя подняться и, чертыхаясь, вышел из палатки.

– А еще этот Алексеев со своими картами, – негодовал про себя Милютин.

– Что от них толку? Картинки одни, для наглядности, для начальства да мемуаров. На деле-то все по-другому. Что толку обозначать дороги, если они таковы лишь до первого обвала, до хорошего дождя? Доверься такой карте – костей не соберешь! От Дануха до Аргвани шесть верст укажут, а такая одна верста сотни других стоит. Шесть верст! Чистый вздор! А двое убитых и семнадцать раненых? А пропавшие лошади с вьюками?..

Алексеев нашел подходящее место и принялся уточнять свою карту. Аргвани лежал перед топографом во всей своей грозной красе. День был ясный, вокруг открывались захватывающие дух перспективы, совсем близко парили орлы, и эта великолепная панорама отвлекала Алексеева от дела. Но вдруг его планшет пробила пуля. Другая ударилась в скалу совсем рядом, обдав топографа каменной пылью. Сообразив, что стреляют по нему, топограф спрятался за большой камень, надеясь отгородиться от пуль. План еще не был готов, и Алексеев жадно вглядывался в аул, чтобы успеть заметить все самое важное. Снова засвистели пули, и одна сбила с него фуражку. Топограф не видел, кто и откуда стрелял, но понял, что за камнем ему не отсидеться. После очередного выстрела, он бросился к расщелине, по которой поднимался, и почти кубарем скатился вниз. Планшет уцелел, хотя карта и была повреждена. Но Алексеев успел подметить главное – к аулу примыкал округлый холм, занятие которого могло облегчить штурм.