Читать книгу - "История войны 1813 года за независимость Германии - Модест Богданович"

Генерал Моро, один из знаменитейших военачальников эпохи революционных войн, погиб в первом сражении, не успев выказать ни своих способностей, ни своего усердия к императору Александру, которому был искренно предан. Единственную память о пребывании своем в главной квартире Союзников оставил он, представив государю, в Юнгфер-Тейнице, за неделю до сражения при Дрездене, записку, в коей преимущественно излагалась важность собрания сведений о неприятеле посредством шпионов¹⁰. По всей вероятности, если бы он не был поражен столь внезапно в первом сражении, то ему приписали бы все последующие военные соображения российского монарха. 14 (26) августа, Моро почти весь день был на коне при императоре Александре, а вечером, в 8 часов, желая донести государю о последствиях сделанного им обозрения, проехал под таким густым градом гранат и картечей, что сопровождавший его полковник Свиньин удивлялся, каким образом оба они остались невредимы. На следующий день, Моро объехал поле сражения, с одного конца до другого, и заметив слабость левого крыла союзной армии, поскакал на Рекницские высоты, чтобы довести это до сведения императора Александра. Подъехав к государю около половины первого часа пополудни, и видя, что французы, вероятно заметившие многочисленную свиту главной квартиры, обратили против ней огонь батареи стоявшей у Мощинского сада, он предложил императору переехать на другую высоту, откуда можно было обозревать яснее и безопаснее поле сражения. Как по узкой тропинке туда ведущей через низину можно было двигаться только поодиночке, то государь, обратившись к Моро, сказал ему: «Поезжайте вперед, а мы за вами». При императоре Александре тогда находились: лорд Каткарт, английский генерал Вильсон, полковник Рапатель и несколько русских офицеров. В тот самый момент, когда Моро, опередив государя на два шага, продолжал беседовать с ним о своей рекогносцировке и произнес слова: «поверьте моей опытности», одно из ядер, пущенных с французской гвардейской батареи, в присутствии самого Наполеона, поразив генерала Моро, оторвало у него правую ногу, и пролетев сквозь лошадь, раздробило левое колено. Изнемогший совершенно страдалец был поднят другом своим, полковником Рапателем; через несколько минут, прейдя в себя, он спросил об императоре, и будучи успокоен насчет государя, сказал Рапателю: «Погибаю… но не печалься, мой друг! Приятно умирать за правое дело и в глазах столь великого монарха». Будучи перенесен на носилках из казачьих пик, покрытых шинелями, в Нетниц, Моро выдержал там операцию – отнятие обеих ног выше колена – сделанную лейб-медиком Вилье. Затем, в дождливую погоду, при трудном отступлении Союзников в Богемию, перенесли его, через Диппольдисвальде и Дукс, в Лаун^[98], где он скончался, три дня спустя, 21 августа (2 сентября), сохранив до самой смерти душевные способности и написав в последний час жизни несколько строк императору Александру и своей супруге. Государь, в рескрипте к ней, изъявляя свое прискорбие, писал: «Дружба моя к вашему супругу простирается за пределы гроба, и я не имею другого способа воздать мой долг ему, хотя отчасти, как сделав что-либо для его семейства»¹¹.

На возвышении за Рекницем, близ того места, где пал Моро, поставлен скромный памятник¹².

Неожиданный удар, постигший Моро, последовал в то самое время, когда Барклай прислал донесение о невозможности перехода к наступлению вверенных ему войск. В таких обстоятельствах, нельзя было ожидать энергических, быстрых распоряжений – ни от самого государя, ни от влиятельных лиц главной квартиры. Тогда же возвратился флигель-адъютант Вольцоген, посланный в отряд принца Вюртем-бергского, для точного разузнания о ходе дел в окрестностях Пирны. Донесение его возбудило справедливые опасения императора Александра, который, не зная еще об откомандировании Барклаем 1‐й гвардейской дивизии в помощь 2‐му пехотному корпусу, приказал прямо от себя послать ее на подкрепление принца Вюртембергского. О наступлении же барклаевых резервов против левого крыла неприятельской армии не было сделано подтверждения, а, вскоре после того, невзгода австрийских войск за плауэнским оврагом заставила главную квартиру, и в особенности главнокомандующего, отказаться от надежды на успех и предпринять отступление в Богемию¹³.

Неудача, понесенная австрийцами на левом их крыле, была следствием ошибочных распоряжений Шварценберга. Войска, стоявшие по левую сторону оврага, (всего 25 батальонов и 12 эскадронов, в числе до 20 000 пехоты и 2000 кавалерии), были растянуты на большом пространстве и не имели за собой достаточных резервов. Главная сила этой позиции заключалась в лежавших на ней селениях; но их заняли весьма слабо. Большая часть стоявших там войск состояла из венгерских, либо галицийских рекрут.

Наполеон, с обычной ему верностью военного взгляда, разгадав слабость левого крыла противников, сосредоточил против него, для нанесения решительного удара, значительные силы, именно: 2‐й пехотный корпус Виктора, часть дивизии Теста, 1‐й кавалерийский корпус Латур-Мобура и кавалерию Пажоля, в составе 46 батальонов и 90 эскадронов (всего до 25 000 пехоты и до 12 000 кавалерии). Войска Виктора, собравшись к 7 часам утра впереди Фрейбергской заставы, построились к 10 часам в 4 колонны, за коими следовала 5‐я составленная из кавалерии; впереди колонн, под прикрытием стрелковой цепи, находились три батареи; часть войск Теста была назначена для занятия селения Лебды, оставленного австрийцами; кавалерия Латур-Мобура развернулась правее Дрейшердорфа, а кавалерия Пажоля – левее Лебды. По занятии французами последнего селения, Мюрат открыл сильную канонаду против фронта австрийских войск, а между тем послал несколько батальонов Теста с частью конницы вниз по Эльбе, на Шустергейзер, к Цшонен-Грунду, для обхода неприятельской позиции с левого фланга. Как только эти войска успели достигнуть назначенного им пункта, то дивизии Дюбретона и Дюфура (корпуса Виктора) атаковали высоты у Науслица и Вольфница; за ними следовала дивизия Виаля; напрасно стрелки Лихтенштейна покушались отстоять эти селения; проливной дождь не позволял стрелять и давал кавалерии Мюрата решительное превосходство над австрийской пехотой. Между тем как войска Виктора сильно занимают оба взятые ими селения и врываются в Россталь, Мюрат, желая разобщить австрийцев на две отдельные части, ведет свою кавалерию по направлению к Корбицу. Французские генералы Бордесуль, Думерк, Оденард (Audenarde), соревнуя между собой, в челе своих всадников, врубаются в австрийские каре. Пехота, лишенная возможности стрелять, гибнет, сдается в плен, либо ищет спасения в бегстве. Уже австрийцы опрокинуты к Корбицу, куда вслед за ними вторгаются войска Дюфура и Виаля; Мюрат, прорвав центр неприятельской линии, обращается, с кавалерией Латур-Мобура, поддержанной войсками Дюбретона, влево к Тельч-шену, против Алоизия Лихтенштейна, чтобы оттеснить его к плауэнскому оврагу. Австрийцы обороняются отчаянно. Сам Лихтенштейн, возбужденный к высоким подвигам наследственной доблестью своего рода, становится в голове полка Венцеля Коллоредо и ведет его в штыки. Но неприятель ежеминутно усиливается, и храбрые воины, преданные в жертву оплошностью главнокомандующего, принуждены отступать. Достигнув Альт-Франкена и Пестервица, войска дивизии Лихтенштейна сильно заняли эти селения, вошли в связь с головными войсками Кленау, тянувшимися от Таранта, и переправившись через Вессериц, у Почапеля, избегли гибели. Только полк Венцеля Коллоредо, прикрывавший отступление всех прочих, был окружен неприятельской конницей и потерял много людей. Бригада Чоллиха, под защитой полка Котулинского, оборонявшего объятое пламенем селение Тельчшен, отступила через Почапель к Гитерзее; а бригада Мессери отошла навстречу корпусу графа Кленау.