Читать книгу - "Дзержинский. От "Астронома" до "Железного Феликса" - Илья Ратьковский"

25–27 октября 1923 г. Дзержинский принял участие в объединенном Пленуме ЦК и ЦКК РКП (б) с участием представителей десяти крупнейших партийных организаций. На нем Дзержинский предложил от имени избранной пленумом комиссии резолюцию с резким осуждением Л. Д. Троцкого и «Заявления 46-ти»^[1200].

В конце октября Дзержинский все же вынужден был уйти в отпуск. Он отправился в Подмосковье. Вопрос о спекуляции в Москве будет рассмотрен на Политбюро 1 ноября 1923 г. уже в отсутствие уехавшего в отпуск Дзержинского. Его предложения на Политбюро будут озвучены Сталиным и Сокольниковым. Было решено принять в основе предложение Дзержинского о разгрузке Москвы от спекулятивных элементов и предложить ему внести в Политбюро конкретный план о мерах проведения этой разгрузки, согласовав их с Сокольниковым и Лежавой^[1201]. Также на этом заседании Политбюро было принято решение о продлении отпуска Дзержинскому до 25 ноября 1923 г.^[1202] Возможно, что решение Политбюро учитывало тот факт, что накануне отпуска и в самом отпуске Дзержинский продолжал активно заниматься делами, практически не проходя лечения. В период отпуска Малый Президиум ВЦИК также рассмотрел ходатайство Дзержинского о снятии с него обязанностей председателя Деткомиссии ВЦИК. Ходатайство Дзержинского было одобрено, новым председателем был назначен Белобородов^[1203]. Отметим сразу, что установленная Политбюро дата возвращения Дзержинского не была соблюдена. Он досрочно вышел из отпуска и уже 17 ноября выступил на заседании Госплана. Именно здесь он произнес свою известную фразу: ««Если мы теперь — деревянная, лапотная Россия, то мы должны стать металлической Россией. Металлургия — это наше будущее. Мы должны найти средства для того, чтобы металлургия производила то, что нужно стране. Необходимо сознание того, насколько важна наша металлическая промышленность для всей жизни страны»^[1204]. Именно ему в наступающем году предстояло воплощать эту идею.

11 декабря в «Правде» появилась статья Л. Д. Троцкого «Новый курс». Уже самим названием публикации он дистанцировался от большинства в Политбюро и ЦК, противопоставляя им собственное видение проблем, стоящих перед страной и партией. В статье, в частности, Троцкий писал: «Молодежь — вернейший барометр партии — резче всего реагирует на партийный бюрократизм». Обращение за поддержкой к молодым членам партии имело определенный резонанс. Упреки в бюрократизации партии были близки молодежи. Типичным являлось высказывание, прозвучавшее на собрании высших технических курсов Наркомата путей сообщения в начале декабря 1923 г.: «У нас в партии 40 000 членов партии с молотками и 400 000 — с портфелями». В ЦК комсомола произошел фактический раскол — девять членов ЦК РКСМ упрекали Троцкого в том, что он «притянул вопрос о молодежи за волосы», восемь членов ЦК выступили в его защиту. Выступление Троцкого, грозившее оторвать руководство партии от молодых ее членов, вызвало немедленную отповедь в партийной печати. В этих условиях Троцкий пытался задействовать свои главные резервы: поддержку в армии, в учебных заведениях и, отчасти, в ОГПУ.

Одно из таких собраний коммунистов центрального аппарата ОГПУ состоялось 19–20 декабря 1923 г. в клубе ОГПУ. В первый день на собрании выступил М. А. Трилиссер, а от оппозиции — Е. Преображенский, пришедший на собрание с группой московских студентов-коммунистов. Первый день, когда отсутствовал Дзержинский, не выявил четкой поддержки одной из сторон. На следующий день Дзержинский занял место председателя собрания, и ситуация резко изменилась. Несмотря на то, что Преображенский (выступал дважды) и его сторонники пытались склонить партийную ячейку на принятие своей позиции, присутствие Дзержинского меняло ситуацию. Заключительное выступление Дзержинского решило все. Обращаясь к коммунистам-чекистам, он жестко заявил: «Железною метлой будем выметать из органов ОГПУ всех выступающих против линии Центрального комитета нашей партии. Этим людям не место в наших рядах. Уходите!»^[1205].

В результате аппарат ОГПУ был включен в борьбу с оппозиционерами. Так, 24 декабря Дзержинский предписал В. Л. Герсону представить ему сводки ОГПУ о слухах в связи с протекавшей дискуссией^[1206].

Выступал Дзержинский и против попыток агитации в рядах Красной армии. В конце 1923 г. с письмом против дискредитации Л. Д. Троцкого выступил В. А. Антонов-Овсеенко, возглавлявший Политуправление РККА^[1207]. Дзержинского и Антонова-Овсеенко многое связывало и они были знакомы очень давно, поэтому Антонов-Овсеенко попытался объяснить ему свою позицию. Принимая искренность давнего своего товарища, тем не менее Дзержинский четко обозначил свою позицию в письме от 12 января: «Дорогой друг! Я из твоего письма чувствовал всю горечь и мучение за партию. Но твое письмо большая ошибка, так как, выявляя свои чувства, политические результаты этого выявления совершенно получаются обратные, ибо, зная и проявляя свою муку, как ты говоришь, а Вы все только «зарвались», а партии и революции не преданы. Затем, я отношусь к переживаемому нами кризису гораздо серьезнее и вижу величайшую опасность. Но причина опасности не в дискуссии нашей, а в составе нашей партии и в том, что удержать диктатуру пролетариата в мирной обстановке — в крестьянской стране, при массовом напоре поднять уровень своей жизни и при нашей некультурности — требует от партии величайшего идейного единства и единства действий под знаменем ленинизма. А это значит, надо драться с Троцким».

В январе 1924 г. с троцкистской оппозицией было фактически покончено. Троцкий отдыхал в Абхазии, а его сторонников последовательно громили на многочисленных собраниях по всей России. Дзержинский также участвовал в этом процессе, выступив, в частности, 7 января с критикой оппозиции на партийной конференции Сокольнического района Москвы^[1208]. При этом в письме Сталину от 9 января с пометкой частное, личное он признавал, что партдискуссия выявила как в ОГПУ, так и в НКПС неблагонадежный элемент. Поэтому Дзержинский предложил, чтобы ему предоставили двух личных секретарей по указанным ведомствам «для наблюдения с точки зрения партийной за личным составом и для намечания своевременных мероприятий. Кроме того, полагая, что в НКПС надо упразднить политсекретариат, очутившийся в руках оппозиционеров (Львова) — давши мне хорошего партийца секретаря, а в ОГПУ заменить начальника Адм. Управления Воронцова — Маршам из Урала. Кандидатов в секретари у меня нет»^[1209].