Читать книгу - "Джон Леннон - Альберт Голдман"

В панике Мэй бросилась звонить Иоко. Пока девушка рассказывала, что случилось, Иоко слышала в трубке шум погрома. «Позвони Эллиоту Минцу», – коротко посоветовала она и повесила трубку.

«Эллиоту?» – переспросила Мэй, и в затуманенном мозгу Джона это имя прозвучало, как щелчок.

«Я не желаю видеть у себя дома этого поганого еврея! – закричал Леннон. – Пусть только посмеет переступить через порог, и я оторву ему голову!»

На следующее утро, проснувшись среди обломков, Джон заявил, что абсолютно ничего не помнит. Его ничуть не смутило то, что он разгромил квартиру Гарольда Сайдера. Единственное, что действительно огорчило его, так это вид разбитой гитары «Мартин». «Впервые за все эти годы я разбил что-то, что принадлежало мне самому!» – воскликнул он.

К декабрю 1973 года рок-н-ролльные оргии Джона Леннона и Фила Спектора были уже на устах у всего Голливуда. Пьянство и наркотики, сцены жестокости и травмы достигли такого размаха, что руководство «А и М» выставило за дверь и звезду, и его продюсера. Тогда еженощное веселье переместилось на «Рекорд Плант Вест», но уже ничто не в силах было изменить характер сеансов звукозаписи, которым было суждено завершиться оглушительным финальным взрывом. Одно из лучших свидетельств завершающей стадии этого с самого начала незадавшегося сотрудничества представил Мак Ребеннак, больше известный как Доктор Джон, – единственный белый, овладевший секретами негритянского ритм-энд-блюза из Нового Орлеана. Героя улиц было трудно шокировать чрезмерным буйством, но даже он был поражен тем, с какой беспечностью остальные музыканты позволили Леннону сделать и их участниками забав, граничивших с саморазрушением.

«Вместо того чтобы сказать: „Послушай, парень, ты же гробишь собственное дело“, – рассказывает Доктор Джон, – они позволяли ему делать абсолютно все! Тогда я впервые в своей жизни пожалел продюсера. Спектор ничего не мог поделать. Когда он пытался помешать Джону напиваться, тот делал это тайком и вообще отказывался начинать работу, пока не набирал своей дозы. А когда он набирал дозу, то терял способность работать! Он усаживался на пол и начинал всех доставать. Однажды он разбил чей-то саксофон. Но так же нельзя себя вести! Это все равно что трахнуть чужую женщину! Он укусил Дэнни Корчмара за нос. Выбил зуб Джесси Эду Дэвису. С моим лицом он обошелся по-божески, но каждый раз, когда я ходил отлить, он заявлял, что я отправляюсь ширнуться. Могу вас заверить, что в то время я был абсолютно чист. Я только что был досрочно освобожден с испытательным сроком, и вовсе не собирался возвращаться обратно за решетку. Джон постоянно подвергал нас риску. Однажды он выписал из Голливуда каких-то шлюх, которые доставили ему наркотики, а ведь за ними вполне могли увязаться и копы. Джона просто тянуло на неприятности. Он мечтал стать героем улиц, но не отдавал себе отчета в том, что улицы таят в себе немало опасностей».

Студийная работа завершилась на высокой ноте. Однажды вечером, когда Фил Спектор, Джон Леннон и Мэл Эванс болтали в холле студии, Мэл сказал, что где-то поранил нос. Фил тут же подскочил и врезал гиганту по носу. «Вы видели!» – воскликнул Мэл и схватился за нос рукой.

«Что видели? – завопил Фил. – Это ты еще ничего не видел!» С этими словами Спектор выхватил пистолет и выстрелил в потолок. От грохота у всех заложило уши. В этот момент Леннон, который уже в течение многих месяцев находил оправдания безумному поведению Спектора, наконец признал, что имеет дело с опасным человеком. Но спасти альбом было уже невозможно.

В конце рождественских каникул, когда Джон был готов вернуться к работе, ему позвонил Спектор и объявил, что студия сгорела дотла. Леннон испугался, но поверил Спектору, пока сам не позвонил на студию и не убедился, что с ней все в порядке. В следующее воскресенье Спектор позвонил опять. «Эй, Джонни», – начал было он, но Леннон прервал его на полуслове.

– Надо же, вот и ты. Фил! Что случилось? Я думал, нам пора записываться.

Спектор перешел на заговорщический шепот. – У меня пленки Джона Дина²⁰⁴, – сообщил он. – Ты о чем? – не понял Леннон.

– Мой дом окружен вертолетами! – неожиданно закричал Фил. – Они пытаются их у меня отобрать!

– И что же ты с ними делаешь? – решил подыграть ему Джон. Но Фил знал, как ответить:

– Я единственный, кто может определить, фальшивые они или нет!

Теперь до Джона, наконец, дошло. «Это он так своеобразно пытался мне объяснить, что мои записи... спрятаны у него в погребе за колючей проволокой под охраной афганских догов и пулеметов. Так что мне было до них не добраться». И все же Джон сделал все возможное, чтобы заполучить свои записи назад. Он поднял «Кэпитол» по боевой тревоге, но никто не смог выкурить Спектора из его берлоги.

Стало ясно, что Спектор использовал Джона Леннона в качестве наживки для того, чтобы обманом заставить «Уорнер Бразерс» подписать с ним полновесный контракт. Теперь же, когда у него со всех сторон требовали объяснений, Фил придумал историю о том, что он якобы разбился на мотоцикле и отлеживается в больнице. Фил и раньше нередко прибегал к этой хитрости, доходя даже до того, что заставлял одного из голливудских гримеров накладывать себе гипс и делать перевязки.

Предательство Фила Спектора привело Джона Леннона в полную растерянность. Он покинул Нью-Йорк, чтобы оживить свое прошлое и стать простым вокалистом в новой, набирающей силу группе. Но вместо того чтобы вновь испытать трепет ушедших дней, Леннон попал в еще большую беду, чем та, от которой хотел убежать. Оказавшись без какой бы то ни было опоры, потеряв ориентиры, он чувствовал себя совершенно растерянным и беззащитным и потому попал в лапы второго злого гения.