Читать книгу - "Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение - Алексей Юрчак"

В конторе сидит Наталья Алексеевна [с которой Лена сдружилась с первых дней работы в «Интуристе»], и это уже греет. Я написала свой финансовый отчет, а она говорит:

— А теперь идите в 302-ю комнату и напишите там еще один отчет…

Я поднимаюсь наверх, и все в тумане вокруг, и голова побаливает, и спать хочется смертельно. Дурацкая нумерация: 300, 301, 312,313…

Ловлю мужика:

— Простите, я пребываю в поисках 302-й комнаты… А он говорит:

— Ну и пребывайте. И уходит.

Плевала я на все. Залезаю в 300-ю, там кто-то сидит. Оказывается, за дверью с надписью «312» есть еще коридорчик и вот в том коридорчике…

Комнатенка, и там тетенька сидит, вся ласковая.

— Мне, — говорю, — велели сюда идти и какой-то отчет писать…

— Ну, берите тетрадку и пишите…

— Какую тетрадку?

— Вашу, какую еще!

— А… Значит, у меня здесь есть МОЯ ТЕТРАДКА?

Она смотрит на мою перекошенную от усталости физиономию.

— Вы новенькая?

— Так точно.

— Хорошо. Садитесь, я сейчас все расскажу. Значит, когда вы проводили группу, вы должны, кроме финансового отчета, еще прийти сюда и написать еще один отчет.

— Эту информацию мне уже выдали.

— Вот. Значит, пишите: фамилию вашего руководителя^[310], год его рождения, где он работает, помогал ли вам при работе, не делал ли чего-нибудь странного… Вы вообще имеете такие сведения о своем руководителе?

— Не имела чести изучать его анкету. — Я откровенно работаю под майора Вихря.

— Ну вот, теперь вы знаете, что это надо выяснять. Дальше. Уровень подготовленности группы — это видно из их вопросов. Что их интересует. Выделяется ли там кто-нибудь и чем. Задавали ли вам какие-нибудь вопросы и какие. И желательно — кто.

— Эту информацию я не собирала.

— Теперь будете знать.

Она внезапно:

— Вы вообще боитесь?

— Войны боюсь, — я, мрачно. — И уколов. Она обалдевает:

— Каких уколов?

— В вену.

Она, укоризненно:

— Ну, зачем вы так… А теперь?

— А теперь я устала. — А голос, голос-то у меня какой! Такой утомленный, тихий, как будто меня весь день пытали.

Она, терпеливо:

— А туристов боитесь?

— А что их бояться, они люди… Ей уже любопытно:

— У вас вообще есть наставник, который помогает вам отвечать на трудные вопросы?

— Вы, вероятно, не поняли, — говорю я гордо. — Я журналист. Идеологический работник. Для того чтобы правильно ответить на любой вопрос, достаточно просто прочесть все последние партийные постановления.

— Вы сейчас будете писать или на следующей группе?

— На следующей.

— А как ваша фамилия?

Я собираю вещи. Застываю над раскрытой сумкой.

— Это еще зачем? Я ничего не писала.

Она уже зависает ручкой над какой-то бумаженцией.

— Все равно. Раз вы у нас были.

— Федотова моя фамилия, — утомленно отвечает проклятому фашисту майор Вихрь.

Я грохочу каблуками вниз, в курилку, где сидит Наталья Алексеевна и дымит, как паровоз.

— Ну что, Лена, — говорит она насмешливо, — были в 302-й?

— Была, — сурово отвечает майор Вихрь.

— И как?

— Хоть бы предупредили, куда посылаете…

Я передаю ей разговор. Она хохочет до слез.

— Лена, у вас дивное чувство юмора, но его надо оставлять за дверью.

Внезапно, развеселившись, я достаю из кармана визитку моего руководителя.

— И про руководителя я все знала… Только писать не хотела…

— Партизанка, — говорит Н.А. и вытирает слезы.

С первого взгляда может показаться, что эта дневниковая запись рассказывает лишь о противостоянии человека и системы, о неприятии человеком государственной подавляющей машины. Но ситуация здесь сложнее. Называя неприятного бюрократа из 302-го кабинета «проклятым фашистом» (подспудно ассоциируя КГБ с гестапо), Лена начинает ощущать себя, хоть и иронично, в роли не антисоветчика, а советского разведчика майора Вихря^[311]. То есть, противясь «плохой» стороне советской системы, она идентифицирует себя с «хорошей» ее стороной. Это позиция не противостояния системе как таковой, а вненаходимости по отношению к ней. Она дает субъекту возможность получить относительную свободу от котроля государственных институтов, путем использования формальных средств самих этих институтов, не вставая на позицию прямого противопоставления себя системе в целом. Эту позицию занимают и Лена, и Наталья Алексеевна. Повторяя авторитетную формулу (с явной иронией, но соблюдая при этом серьезный вид) — «для того, чтобы правильно ответить на любой вопрос, достаточно просто прочесть все последние партийные постановления», — Лена подчеркивает, что «правильность» авторитетных высказываний зависит не от их констатирующего смысла, а от того, насколько точно они соответствуют форме последних партийных решений. То есть ироничные замечания Лены говорят о том, что путем повтора точных авторитетных форм можно наполнять свое существование новыми, альтернативными, неподконтрольными государству смыслами.