Читать книгу - "Диссиденты, неформалы и свобода в СССР - Александр Шубин"

Контролировать и тем более придавить движение бардов было трудно. Гитара и лес всегда были к их услугам.

В движение приходили новые люди, не связанные психологическими стереотипами «шестидесятничества». Участник группы «Реостат» В. Корсетов вспоминает: «Что характеризовало новых людей? Меньше туризма, меньше воздыханий, больше социальности. Но „шестидесятники“ продолжали играть ключевую роль. У них было такое слово „социал“. Социальную тематику они считали дурным тоном. Но в начале 80-х гг. философский и юмористический „социал“ стал нарастать, особенно в начале 80-х гг. В 1983 г. „Яуза“ „выкатила“ острый политический памфлет „Мутанты (сны Нестора)“. Это были сны интеллигента, которому нечего делать на работе. Он засыпает и видит во сне быка, который кушает газеты и выдает молоко и масло. Такая бюрократическая мечта о продовольственной программе… Многие авторы находились на позициях, оппозиционных режиму. Но в широких кругах песенников отношение к диссидентам было отрицательным. Это была типичная для „шестидесятников“ позиция… При этом ни у кого никогда не ценился „грубый социал“, то есть лобовая ругань в адрес власти»^[936].

Смена поколений подчас приводила к конфликтам. Авторитет «стариков» не был вечным: «Дети взрослели, юношеский максимализм был необорим. Я считал, что дисциплина в группе — это все. Они называли меня диктатором. Мне пришлось уйти. А группа „Веники“ превратились в „Варианты“», — с грустью вспоминает Ю. Столяров^[937].

В 1983 г. из московского куста «Лефортово» выделилось несколько групп с острой социальной направленностью («Реостат», «Нестандарт» и др.) во главе с В. Медянцевым, которые образовали куст «Яуза». Здесь социальная тематика проявлялась наиболее откровенно. В то же время в другом крыле движения инакомыслие встречалось в штыки. «Помнится, как впервые я пришел в воронежский клуб самодеятельной песни, слушал, слушал, а потом наивно спросил: „Ребята, а записи Галича у вас есть?“ Что тогда обрушилось на мою голову! И что Галич — антисоветчик, и что его мерзкие песни никто и слушать не хочет…»^[938] Характерно, однако, что даже умеренные провинциалы-каэспэшники знали, кто такой Галич. Информация об инакомыслии здесь расходилась широко — даже среди его противников.

Социальная радикализация была связана с появлением наряду с песнями больших театральных постановок, своеобразных спектаклей в песнях. «Театральное» направление стало развиваться в «регионе», в который входили кусты «Яуза», «Сборная леса», «Рекс», «Калужский», «Разгуляй». В 1983–1984 гг. этот регион собирал до 4000 человек. Одна из наиболее радикальных групп «Реостат», в которую входили «рабочие с высшим образованием», готовила часовые программы. В 1983 г. вышли упоминавшиеся «Мутанты» и «Страна Началия», посвященная бюрократии. В 1984 г. — напоминавшие о кремлевских старцах «Челюсти» и мрачное предсказание социальной катастрофы (или напоминание о происшедших социальных катастрофах) «Лесосплав». Широкую известность приобрела постановка «Голоса» — пародия на пропагандистские штампы «идеологической войны». Группа «Нестандарт» разрабатывала тему коррупции и торговли. Многие группы, не ставившие социальные темы в центр своего репертуара, под влиянием радикалов тоже заметно дополняли романтику сатирой.

«У нас ни к одной строчке нельзя было придраться, но все было понятно, — вспоминает М. Сигачев. — Угроза со стороны „органов“ чувствовалась, тем более, что мы почитывали самиздат. В 1984 году собратья наши по творческому „цеху“ начали „давить“. На одном из слетов мы сделали „пуппури“ из разных программ. А перед этим ходили какие-то деятели из городского клуба и предупреждали: „Ребята, ни полслова против власти…“ А мы дали. И потом нам передавали, что нас разыскивало чуть ли не полслета, хотели нам „морду набить“, что мы „подставляем“. Но никого, кто так действительно думал, кроме этих функционеров, так и не нашлось»^[939].

«В 1984–1985 гг., на мой взгляд, были самые сильные слеты Яузы, — считает В. Корсетов, — когда с восьми вечера до шести утра без остановки шло представление — и люди не отходили от сцены, сидели, как привязанные. Весенние слеты были закрытыми, дабы не возникали проблемы с властями. Присутствовало около 500 человек. А потом наиболее сильные выступления выносились на слеты других кустов. Как на гастролях. Разносились на магнитофонных пленках»^[940].

Ожидание перемен становилось всеобщим. И поэты не обманулись в своих надеждах. Но перспективы были не ясны. Мрачными предчувствиями были полна композиция группы «Реостат» «Лесосплав» — история леса, уставшего от недвижности и с надеждою отправившегося вниз по реке.