Читать книгу - "Владимир Ленин. На грани возможного - Владлен Логинов"

В 1918 году Зиновьев так изложил суть ленинского письма: «“Довольно тянуть канитель, нужно окружить войсками Александринку, разогнать всю шваль и взять власть в свои руки”. ЦК не соглашается с В.И.». О том же говорил Сталин в 1920 году: «Ильич, который в то время находился вне Петрограда в подполье… писал, что эту сволочь (Демократическое совещание) надо теперь же разогнать и арестовать… Несмотря на все требования Ильича, мы не послушались его». Изложение смысла письма Бухариным в 1921 году приводилось выше – и оно совпадает. А в политике имеет значение не только то, что думал автор данного документа. Но и то – как его восприняли и поняли те, кому он был адресован.[952]

Так может быть с этой точки зрения члены ЦК были правы? Троцкий писал, что позднее, во время III конгресса Коминтерна (22 июня – 12 июля 1921 года), – «Ленин, чтобы смягчить свои удары по некоторым “ультралевым”, ссылался на то, что и ему приходилось делать “ультралевые” ошибки, особенно в эмиграции, в том числе и в последней “эмиграции”, в Финляндии в 1917 году, когда он отстаивал менее выгодный план восстания, чем тот, который был осуществлен на деле. Ссылку на эту свою ошибку, если память нам не изменяет, Ленин сделал и в письменном заявлении в комиссии конгресса… Интересующее нас заявление Ленина, по– видимому, не было опубликовано»[953].

Ошибся Лев Давыдович, письмо опубликовано в малоизвестной брошюре Карла Крейбиха «Воспоминания о Ленине», вышедшей в Ленинграде в 1924 году. Хранилась она прежде в «спецхране», теперь – в Государственной общественно-политической библиотеке. И ее ученый секретарь Майя Давыдовна Дворкина любезно предоставила возможность ознакомиться с интересующим нас текстом.

«На одном заседании комиссии по тактике, – пишет Крейбих, – Ленин с особой резкостью выступил против левых… На следующий день на имя тов. Зиновьева пришло извинительное письмо Ленина с просьбой огласить его в комиссии. Я снял копию с этого письма, которое представляет собой ценный документ, характеризующий личность Ленина. В этом письме Ленин, между прочим, пишет (я перевожу с французского):

“Когда я был в эмиграции, мне не раз приходилось занимать крайнюю “левую” позицию. В августе 1917 года, находясь опять в эмиграции, я представил Ц.К. нашей партии чересчур “левый” план, который, к счастью, был отвергнут. Совершенно естественно, что эмигранты часто идут “слишком далеко налево”»[954].

Любопытно в этой связи наблюдение старого подпольщика Соломона Лозовского: «Он [Ленин] всегда заострял углы своих предложений для того, чтобы установить определенную грань между своей точкой зрения и точкой зрения противника… Средняя линия должна получиться в результате борьбы. Была ли эта тактика результатом его темперамента или расчета? Несомненно, – это был результат политического и стратегического расчета. Он неоднократно говаривал: “Чем дальше мы загнем влево, тем ближе к нам пройдет равнодействующая”. Это было суждение большого политика, который предоставлял другим искать средних путей»[955].

Упоминание Лениным в письме Крейбиху «августа 1917 года» объясняется, видимо, тем, что первая публикация обоих писем о восстании, незадолго до этого состоявшаяся в журнале «Пролетарская революция» (1921. № 2) была дана без дат, под общим редакционным заголовком «Письма Ленина начала сентября 1917 года». При этом, естественно, предполагался новый стиль. При переводе на старый стиль и возник, судя по всему, «август».

Впрочем, важнее другое. Если еще раз перечитать письмо, опубликованное Крейбихом, то не трудно заметить, что Ленин пишет об ошибочности конкретного «плана» выступления, а не принципиальной постановки вопроса. Между тем, тогдашние оппоненты Владимира Ильича в ЦК не принимали главного: мысли о том, что мирный, «парламентский» период развития революции завершился, и всем ходом событий в повестку дня теперь поставлен «штык».

Получив информацию о заседании ЦК 15 сентября, Ленин вновь и вновь анализирует обстановку в стране и реакцию членов ЦК на его письма. Диагноз: «У большевиков получилось неправильное отношение к парламентаризму в моменты революционных (не – “конституционных”) кризисов… История сделала, с корниловщиной, очень крутой поворот. Партия отстала от невероятно быстрого темпа истории на этом повороте»[956].

Но действительно ли в России вызревает кризис «не – конституционный»? И дело на сей раз не ограничится очередной правительственной комбинацией? Да, сентябрь – и прежде всего крестьянское восстание – это доказал. «Народ измучен колебаниями и оттяжками, – записывает Ленин. – Недовольство явно нарастает. Надвигается новая революция».

Существует ли опасность стихийного анархического взрыва в низах? Да, существует. Дальнейшие оттяжки, предупреждал Владимир Ильич, могут «взорвать и взорвут терпение…» А никто не отрицает того, что раньше – в том же июле или августе – не было такой «кипучей ненависти», даже «озверения», такой готовности «драться» среди рабочих и особенно солдат.

Ну а наблюдается ли сдвиг влево у той колеблющейся массы «друзей революции», которая до сих пор шла за соглашателями? Да, так считают сами эсеры и меньшевики. У них «нарастает прямой раскол, – пишет Ленин, – вследствие измены “вождей” интересам большинства населения».

Значит большевики могут рассчитывать на то, что сплоченный ими «авангард революции» увлечет за собой массы и обеспечит поддержку большинства народа. Свидетельство тому – сентябрьские победы партии в обоих столичных и многих провинциальных Советах[957].

Но именно эти победы, если и не вскружили головы, то во всяком случае – породили вновь у части большевистских лидеров определенные «конституционные» иллюзии или, как выразился Владимир Ильич, атмосферу «некоего увлечения “совещанием”…» Мол, если за нами большинство, то к чему спешить? У нас крепкие позиции на Демократическом совещании. Скоро соберется Съезд Советов. Не за горами и Учредительное собрание. Вот тогда, мол, и будем решать вопрос о власти. Подобного рода иллюзии и привели к тому, замечает Ленин, что «партия дала себя завлечь, на время, в ловушку презренной говорильни».

В письмах Ленина они не уловили важную мысль: в моменты революционных кризисов реальное соотношение сил есть величина не постоянная, а весьма переменчивая, зависящая от множества как внутренних, так и внешних факторов.

О внутренних – о нарастании симптомов социального взрыва – говорилось выше. Можно ли рассчитывать на то, что эти факторы останутся неизменными еще достаточно долгий срок? Конечно нет, ибо «мы очень мало знаем, к сожалению, – пишет Владимир Ильич, – о широте и быстроте этого нарастания». Опыт начала революции в 1905-м и 1917 году был достаточно красноречив. Кстати, именно поэтому Ленин и написал, что время восстания может определить «лишь общий голос тех, кто соприкасается с рабочими и солдатами, с массами»[958].