Читать книгу - "Год 1942 - "учебный" - Владимир Бешанов"

Наступление началось утром 18 сентября. Но сначала, как и в начале сентября, первой заговорила германская артиллерия, открыв огонь по местам сосредоточения советских войск — немцы были готовы к встрече. Затем полуторачасовую артподготовку провела армия Москаленко, и советские танковые бригады атаковали передний край обороны противника. Преодолевая упорное сопротивление, они продвинулись на 1–1,5 км и сумели подняться на гребни высот. Но взломать оборону на всю ее глубину не удалось.

Чтобы нарастить силу удара, в 14 часов командарм ввел в сражение 4-й танковый корпус и две дивизии второго эшелона. Однако они запоздали с выходом на «Большой гребень». В 18 часов немецкая пехота, усиленная 50 танками, предприняла контратаку и сбросила с высот поредевшие и не закрепившиеся части 308-й и 316-й стрелковых дивизий. К этому времени советские танки были выбиты, артиллерия сопровождения отстала еще утром, штабы потеряли управление.

Дневник капитана Лорингофена: «Русские атаковали с холма, наши же части находились на склоне. Два дня они следовали одним и тем же маршрутом. Прекрасные цели! Тогда мы сожгли не меньше сотни танков».

В течение следующих четырех дней советские дивизии беспрерывно гнались на штурм высот, но снова овладеть гребнем не удалось. 23 сентября в наступление перешел 16-й танковый корпус. Однако и его соединения не смогли достичь цели, атакуя противника в лоб на тех же участках и направлениях, где в течение нескольких дней пытались прорвать оборону 4-й и 7-й корпуса.

В эти дни Рокоссовский находился на КП рядом с Горловым, наблюдая работу командующего фронтом, и «убедился, что он отличался большой горячностью и стремился нагнать побольше страха на подчиненных. Это явствовало из телефонных переговоров, которые Гордов вел с командармами… Не случайно командный состав фронта, о чем мне впоследствии довелось слышать, окрестил его управление «матерным».

К концу месяца наступление выдохлось. Войска понесли большие потери, но прорвать оборону противника нигде не смогли. Неунывающий Москаленко сообщает, что и на этот раз он кого-то «сковал» и сильно «обескровил».

1-я гвардейская армия была расформирована, а то, что от нее осталось, передали в 24-ю армию. Потерявший за три месяца три комплекта боевой техники генерал Ротмистров «глубоко задумался» о том, что «пора нам, прежде всего старшим командирам, научиться воевать грамотно, со знанием дела… Малоуспешное проведение… контрудара при наличии большой массы танков свидетельствовало о слабом умении применять крупные танковые соединения…

…Даже имея данные о противнике, основные потери мы несли не во время прорыва переднего края вражеской обороны, а при бое в ее глубине, когда нарушалось взаимодействие танков с артиллерией и пехотой и отсутствовала авиационная поддержка. Беда здесь состояла прежде всего в том, что наши артиллеристы из-за неудовлетворительно налаженной разведки или недостатка тяжелых пушек в период короткой огневой подготовки атаки полностью не подавляли противотанковые средства гитлеровцев. Не оказывали в этом им помощи и авиаторы. Прорвав вражескую оборону, танки сразу же наталкивались на мощный огонь артиллерии и танков противника из глубины его обороны (а вот немецкие танки, судя по ходу военных действий в 1942 году, легко прорывали нашу оборону и ни на что не наталкивались. — Авт.), при этом оставались в одиночестве, поскольку гитлеровцы отсекали нашу пехоту пулеметным и минометным огнем, прижимали ее к земле непрерывной бомбежкой.

Но надо признать, что в отсутствии надежной артиллерийской поддержки была доля вины и танкистов. Готовясь к бою, они («они» — это как раз сам Ротмистров. — Авт.) лишь информировали артиллеристов о своих задачах, а не согласовывали взаимодействие по рубежам, пристрелянным артиллерией, не устанавливали сигналов вызова артиллерийского огня (!), не поддерживали постоянной связи с командными и наблюдательными пунктами артиллеристов».

Поразительно: генерал уже год воюет, до этого два года преподавал тактику бронетанковых войск, защитил диссертацию и стал доцентом, участвовал в Финской войне, в создании первых механизированных корпусов и вот, наконец, «задумался». Полагаю, не в последнюю очередь Ротмистрова заставил задуматься доклад комиссара госбезопасности Абакумова в ГКО и Генштаб, в котором прямо указывалось, что в больших потерях 7-го танкового корпуса виноват его командир.

Командование 62-й армии также получило приказ: одновременно с войсками Сталинградского фронта нанести удар в направлении на северо-западную окраину города и уничтожить противника в этом районе. Начатое Чуйковым 19 сентября наступление вылилось в трехдневные встречные бои в районе Мамаева кургана и поселка Рынок. Эти контратаки не дали никаких результатов и поглотили все и без того мизерные резервы армии.

Кстати, маршал Крылов, не давая никакой оценки действиям Малиновского, отмечает, что, с точки зрения осажденных, «предположение, что действия советских войск севернее города вынудят противника оттягивать какие-то силы из-под Сталинграда (а в штабе фронта одно время почему-то были уверены, что это уже происходит), в тот раз, к сожалению, не оправдалось… наша армия получила лишь небольшую передышку на несколько часов от бомбежек с воздуха, да и то не полную: фашистские самолеты не исчезали совсем, их только поубавилось. А натиск наземных сил противника не ослабевал. Скоро стало ясно, что он никуда не перебросил ни одной действовавшей перед фронтом 62-й армии пехотной или танковой части». То есть с оперативно-тактической точки зрения результатом наступления 1-й гвардейской армии был нуль. Не вызывает сомнений и ответ на вопрос: кто кого обескровил?

21 сентября на фронте от Мамаева кургана до зацарицынской части города немцы перешли в наступление силами пяти дивизий. К полудню из-за обрыва линий связи Чуйков потерял управление своим левым флангом, посылаемые туда офицеры связи не возвращались. Сутки спустя 22 сентября 62-я армия была разрублена на две части: на участке буквально растаявшей дивизии Родимцева (так, от 1-го батальона 42-го гвардейского полка, оборонявшего вокзал, в живых остались шесть человек) немцы вышли к центральной переправе севернее реки Царица. Отсюда они имели возможность просматривать почти весь тыл армии и вести наступление вдоль берега, отрезая советские части от реки. Генерал Родимцев вспоминает:

«Боевые действия, развернувшиеся ранним утром 22 сентября на участке дивизии, по напряженности, ожесточению и потерям превзошли все предыдущие бои, которые пришлось вести гвардейцам в городе. Среди пламени и дыма, под непрерывным огнем пулеметов, артиллерии и танков, под бомбовыми ударами авиации неприятеля гвардейцы бились насмерть, отстаивая каждую улицу, каждый дом. Повсюду то и дело вспыхивали яростные рукопашные схватки. Это поистине был ад. Я побывал не в одном сражении, но в такой схватке мне довелось участвовать впервые».

Чтобы восстановить положение, Чуйков на следующий день бросил в контратаку вновь прибывшую 284-ю дивизию подполковника Н.Ф. Батюка (10 тысяч человек). В ходе двухдневных ожесточенных боев было приостановлено наступление противника из района центральной пристани на север. Но соединиться с 42-й и 92-й стрелковыми бригадами, действовавшими за рекой Царица, не удалось. Их остатки отступили за Волгу, причем первыми, бросив войска, бежали с поля боя штабы. Впоследствии командиров и комиссаров обеих бригад трибунал приговорил к высшей мере наказания.