Читать книгу - "Нестор-летописец - Наталья Иртенина"

Едва увидев начало великой церкви, блаженный Антоний тихо угас в своей пещере. Никого не потревожил, отправившись на встречу с Богом. Еще раньше предупредил, чтобы не хоронили, а просто засыпали пещерную келью землей, и никогда не искали его костей.

Поплакав и порадовавшись об отце и учителе, игумен Феодосий сам стал готовиться к смерти. Монахи недоумевали его словам и слезам: «Что такое он говорит, будто прощается с нами? Может, хочет уйти от нас куда-нибудь и жить один?»

Но до весны было по-прежнему. После зимы печалились Великим постом, горевали в Страстную седмицу, веселились на Пасху. В пятый день веселья Феодосий занедужил злой хворью. Полежал немного в келье и велел вынести себя во двор, к братии. Там, перед старой деревянной церковью, сказал:

— В субботний день после восхода покинет тело моя душа. Решайте между собой — кого выберете новым игуменом?

Сильно затосковав, будто и не Пасха разливалась в мире, чернецы разбрелись, потом снова собрались. Вытолкнули вперед доместика Стефана.

— Его хотим, отче.

— Будь по-вашему, — ответил Феодосий.

Его отнесли обратно в келью, туда же пришел Стефан и долго не выходил — плакал, внимал наставлениям, обещал свято блюсти обитель.

Дали знать в Киев — не пожелает ли князь с боярами проститься со старцем. Святослав пожелал, примчался на другой день. С ним вместе, кроме ближних мужей, приехал молодой Глеб Святославич, новгородский князь, случившийся в Киеве по своим делам.

— Поручаю обитель тебе на попечение, князь, — молвил игумен, — не дай моих чернецов в обиду и заботами своими не оставляй.

— Не оставлю, Феодосий, — грустно ответил Святослав.

Старец с усилием приподнялся на ложе.

— Покайся, князь, — попросил в последний раз. — Не долог твой срок.

— В чем нужно, в том покаюсь, отче.

Святослав знал монашеский обычай мерить земную жизнь мерилом жизни вечной. Самый долгий человеческий век для чернецов — как короткий зимний день. Оттого и словам игумена князь не придавал значения. Он намеревался жить еще долго, с грехами успеет разобраться. Ни сном ни духом князь не ведал, что умрет через два года от пустяшного нарыва, вскрытого неумелым лекарем.

Феодосий упал на спину. Перевел взгляд на молодого князя.

— Любят ли тебя новгородцы, Глеб Святославич?

— Любят, — усмехнулся тот. — По рукам и ногам вяжут.

— Коротка любовь новгородцев, — проговорил старец, — да велика любовь Господня. Помни это, князь.

Глеб, удивившись его словам, промолчал. Откуда было ему знать, что старец видел и его скорую смерть. Сложит князь голову от рук новгородцев, чьей земле служит верой и правдой. И даже похоронить Глеба у себя новгородцы не захотят, отправят колоду с телом в Чернигов.

Простившись с Феодосием, оба ушли.

В субботу на рассвете игумен созвал всех чернецов. Прощался с каждым поименно и благословлял.

— Обещаю, что душою всегда буду с вами. Если станет монастырь дальше устраиваться и процветать, то знайте, что принял меня Бог и поставил возле своей десницы. Если же будет оскудевать и черноризцами обнищает, значит, не угодил я Господу и далек от Него.

— Мы, отче, и так знаем, что Господь возрадуется тебе, — с плачем отвечали монахи, старые и молодые.

— Вот о чем прошу: пусть никто из мирских людей не будет на моем погребении. Сами похороните в пещере, в которой я жил когда-то. А теперь оставьте меня одного и дверь затворите. Уже пора мне.

Чернецы покинули Феодосия. Никто ничего не мог делать в тот день. Ходили неприкаянные, горестно вопили в небо молитвы. Только долговязый брат Григорий нашел себе дело. В задней стенке игуменской кельи он расковырял между бревнами глину и смотрел в дырочку, сложившись пополам. Увидел, как Феодосий, только что без сил говоривший с ними, встал с ложа и опустился на колени перед образами.

— Смилуйся, Владыко, над душой моей, пусть минует она бесовское коварство, а встретят ее ангелы и отнесут к Тебе…

После Феодосий снова лег, вытянулся, сложил руки на груди и сказал:

— Теперь не страшно. Радуюсь, что ухожу от мира…

Григорий с воплем и нелепыми взмахами рук вылетел из-за кельи:

— Игумен Феодосий преставился!

Тем же временем князь Святослав вышел на гульбище хором в Берестовом.

— Что это такое? — страшным голосом закричал он.

К нему поспешил берестовский огнищанин.

— Где, князь?

— Вон там. — Святослав показывал пальцем. — Над монастырем. Будто столп огненный уперся в небо.