Читать книгу - "Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций - Владимир Трут"

Помимо всех тягот и экономических последствий добросовестного исполнения казаками всех своих обязанностей, за чем строго и неустанно следили должностные лица станичных и войсковых администраций, казаки испытывали и немалые неудобства из-за законодательно оформленных ограничений свободы передвижения. В 1897 году были приняты специальные правила о порядке увольнения в мирное время казаков служилого состава в отлучку из мест проживания. В соответствии с ними казак мог покидать свою станицу в случае необходимости на срок до 3 месяцев только с разрешения станичного атамана и с обязательным его уведомлением о цели, месте и сроке поездки. Отлучка до 1 года допускалась только с разрешения атаманов отделов на основании соответствующего разрешения (приговора) станичного общества. Но даже и в этих случаях казак не освобождался от обязательных зимних занятий или лагерных сборов по военной подготовке. Увольнение от них он мог получить только в крайне редком случае по очень весомой причине, исключительно от наказного атамана войска [98]. Покидать место жительства на срок более одного года казакам строевого разряда было запрещено. Исключения из данного положения не допускались. Уехать из станицы на срок от 3 месяцев до года казак мог только после того, как получал специальный отпускной лист с указанием срока обязательного возвращения домой [99]. Такое положение дел давало веские основания современникам критически относиться к существовавшим обязанностям казаков и к условиям их жизни. Авторитетный дореволюционный, а затем эмигрантский донской историк С.Г. Сватиков по данному поводу высказал весьма категоричное суждение: «... вплоть до революции 1917 года казачество продолжало быть полукрепостным служилым сословием». По его мнению, «это видно из тех условий, которыми было обставлено передвижение казака с места на место даже во время состояния его на льготе» [100].

В морально-нравственном и психологическом планах отношение казаков к своим обязанностям было следующим. С одной стороны, чувство вполне законной гордости, определенного морального превосходства, основанные на общем социальном статусе казачества в обществе и на его отношении к возложенным обязанностям. Ведь главная из них – военная служба – рассматривалась ими не столько как обязательная тяжелая, длительная и обременительная повинность, а прежде всего как форма, причем весьма важная, ответственная и даже почетная, государственной службы. И думается, вся сложность и обременительность данной обязанности во многом нивелировалась ее общим государственным, а следовательно, почетным статусом. Принцип служения Отечеству считался в казачьей среде поистине основополагающим, незыблемым, одним из основных в целом в менталитете казачества. Восприятие его казаками, их отношение к нему во многом определяли и их жизненную парадигму. Отсюда и крайне серьезное отношение казаков к исполнению своего гражданского и воинского долга, высокое чувство ответственности при выполнении возложенных на них государством обязанностей. Казачество, исходя из доминировавших в его среде общих морально-нравственных принципов, в основной массе сознательно относилось к законодательно закрепленным обязанностям. А все это самым непосредственным образом влияло на формирование и постоянное укрепление устойчивой общественной и индивидуальной психологии казачества. Удивляющие современников стойкость и выносливость казаков, позволяющие им спокойно переносить все физические и морально-психологические тяготы военной службы и другие возложенные на них обязанности, основывались на весьма значительной и прочной базе, иными словами, на своего рода военно-корпоративном духе и особых чертах ментальности.

Вместе с тем имел место и известный консерватизм мышления, значительно влиявший на очевидное господство в сознании казаков практически полностью устоявшихся традиционных взглядов на существовавшие общественные и политические порядки, на основы политического строя и государственного устройства, представлявшиеся казакам незыблемыми. Это стало серьезным препятствием объективной оценке действительности с их стороны.

Несмотря на значительные материальные расходы казаков, на несение обязанностей, ухудшение общего экономического состояния их хозяйств, физический и морально-психологический гнет сословных тягот, подавляющее большинство, причем вне зависимости от их социального положения, довольно категорически выступало за сохранение существовавшей сословной организации казачества и самого его статуса как такового [101].

Таким образом, складывавшаяся на протяжении довольно длительного времени система прав и обязанностей казачества являлась одним из основных признаков его особой социальной организации в виде своеобразного военно-служилого сословия. Но в начале XX века внутри этой системы все более и более отчетливо обозначалось объективное, постоянно усиливавшееся кризисное состояние, обусловленное растущим несоответствием привилегий и тягот казаков, особенно в социально-экономическом и морально-психологическом планах. Причем данное проявление носило характер системного кризиса. Относительная устойчивость системы прав и обязанностей казаков определялась многими факторами, ключевыми из которых были ее официальные, законодательно оформленные принципы существования, постоянный государственный контроль за их сохранением и бесперебойным функционированием, а также существовавшие морально-нравственные основы казачьего мировоззрения по отношению к ней. Однако каждый из отмеченных аспектов помимо своей устойчивости и сильных проявлений имел и определенные противоречия как внешнего, так и внутреннего характера. Так, существовавшая законодательная база в данной области отставала от происходивших как в общем в стране, так и в казачьей среде, в частности, объективных социально-экономических процессов, неадекватно отражала частью уже сложившиеся, частью складывавшиеся новые жизненные реалии. Большому внешнему давлению и определенным внутренним противоречиям подвергались и лежавшие в основе отношения казачества к своим правам и обязанностям многие важные мировоззренческие принципы. Правда, некоторые из отмеченных аспектов существовали в скрытых формах, как, например, те, что были связаны с мировоззренческими установками казаков.

Растущая необходимость существенных корректировок и даже определенных реформационных преобразований в системе прав и обязанностей казаков диктовалась требованиями жизни, ее изменившимися условиями. Это вполне отчетливо осознавалось и представителями войсковых и даже правительственных органов власти и отчасти самим казачеством, особенно казачьей интеллигенцией.

Основу материального благосостояния казачества составляли доходы, получаемые главным образом от реализации его законодательно оформленных прав, и прежде всего от преимущественного земельного обеспечения. Одним из первых документов, регламентировавших положение дел в данной области, стало особое приложение к «Положению о Войске Донском» 1835 года, которое называлось «О поземельных довольствиях». В соответствии с ним служащим и отставным генералам полагалось по 1500 десятин земли, штаб-офицерам – по 400 десятин, обер-офицерам – по 200 десятин, рядовым казакам – по 30 десятин. Нормы этого документа были положены в основу аналогичных законодательных актов, относящихся ко всем другим казачьим войскам страны. 21 апреля 1869 года императором было утверждено «Мнение» Государственного Совета «О поземельном устройстве в казачьих войсках». По нему все земли того или иного войска подразделялись на три основные категории: 1) на отвод станицам; 2) на наделы генералов, штаб-офицеров и классных чиновников войска; 3) на различные войсковые надобности (так называемый войсковой запас) [102]. Новый статус получало станичное землевладение. Если раньше станичные земли юридически являлись собственностью каждой конкретной станицы, то теперь они находились в общинном владении. Это, естественно, гарантировало неприкосновенность данных земель и ограждало их от каких-либо посягательств со стороны как частных, так и юридических лиц, включая государственные и войсковые структуры. Правда, в случае возникновения необходимости изъятия части этих земель войсковыми органами между ними и станичными обществами возникали конфликтные ситуации из-за юридической неурегулированности данных процедур. И только с выходом в 1898 году специального положения Военного совета «О порядке принудительного отчуждения станичных земель для общественных войсковых нужд» была создана необходимая юридическая база и установились порядки разрешения возникавших спорных ситуаций [103].