Читать книгу - "Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918 - Эрих Людендорф"

27 октября был отдан приказ об отступлении, вероятность которого, так сказать, уже висела в воздухе. Положение было просто критическое. Теперь, казалось, должно было произойти то, чему помешало наше наступление в Верхней Силезии в конце сентября и последующее наступление, – вторжение превосходящих сил противника в Польшу, Силезию и Моравию.

Соответствующие распоряжения на случай отступления были германским войскам спущены заблаговременно. В частности, им настойчиво рекомендовалось отправить заранее в тыл все громоздкое имущество, без которого можно было обойтись. Как правило, они так и поступили, и тем не менее наши тяжело нагруженные автомобили доставили мне на скверных дорогах немало хлопот. Маршировать следовало строго на запад, чтобы избежать окружения.

В основном наш «стратегический отход» – как его назвали солдаты – протекал планомерно и в полном порядке. Мы старались, насколько возможно, щадить сельскохозяйственные угодья. С этой точки зрения наше отступление может служить образцом бережного и гуманного ведения войны.

Основная масса 9-й армии двигалась на Ченстохову, а австро-венгерские части – на Краков и в Западную Галицию. Русские не отставали ни на шаг. Мы постоянно искали любую возможность для контрудара, однако соседняя австро-венгерская армия была слишком ненадежным партнером для подобной операции, а потому рассчитывать на успех не приходилось.

Нужно было принимать неординарные решения. А единственно приемлемым представлялось мне следующее: отправить большую часть соединений 9-й армии по железной дороге в район Хоенфальца – Торна и оттуда нанести удар в направлении Лодзь – Лович во фланг наступающих армий.

Но поначалу требовалось на какое-то время задержать противника и не дать ему воспользоваться хорошо развитой сетью транспортных коммуникаций. Для разрушения железных, грунтовых и мощеных дорог было уже все подготовлено. Опыт показывал, что при современных условиях ведения боевых действий войска не могут удаляться от своих конечных железнодорожных станций более чем на 120 километров. Следовательно, если нам удастся привести железную дорогу в негодность до такой степени, какая необходима, то можно было рассчитывать, что русские остановятся сами по себе, без всякого вооруженного воздействия с нашей стороны, еще за пределами государственной границы Германии. Тем не менее было не просто заставить германские войска приступить к уничтожению железнодорожных сооружений: командиры на местах хотели бы еще немного подождать с этой крайней мерой. Но медлить было нельзя, и я отдал приказ, строго контролируя претворение его в жизнь. Был выполнен огромный объем работ. С удовлетворением наблюдал я, как замедлялось продвижение русских и в конце концов окончательно затормозилось, хотя, отступая, мы оставили большие запасы продовольствия и разного имущества. Уничтожать их я запретил.

В конце октября меня вызвал в Берлин военный министр генерал фон Фалькенхайн. Ничего определенного о наших дальнейших действиях я сообщить не мог: какого-либо конкретного плана у нас тогда еще не было. В Берлине мне показалось, что я попал в какой-то другой мир. Слишком велик был контраст между страшным напряжением, которое я испытывал с первых дней войны, и кипучей жизнью столицы Германии, где повсюду преобладало стремление к развлечениям и наслаждениям. Наше тяжелое положение на фронте никого не трогало. И я почувствовал огромное облегчение, когда вернулся в Ченстохову и вновь оказался в кругу верных друзей и коллег.

4 ноября я пришел к твердому убеждению, что пора что-нибудь предпринять. Генерал-полковник фон Гинденбург окончательно одобрил обсуждавшийся ранее план наступления из района Торна, и соответствующие директивы были переданы в войска.

Между тем с каждым днем заметно ухудшалась обстановка у Млавы и на восточной границе Восточной Пруссии. После битвы у Мазурских озер 8-я армия продвинулась до линии Гродно – Ровно. Но 29 сентября Ренненкампф, получив изрядное подкрепление, опять оттеснил ее у Лыка за государственную границу. Посланный на подмогу вновь сформированный 25-й резервный корпус мужественно сражался, но переломить ситуацию не смог. Костяк корпуса составляли люди, которые, обладая превосходными человеческими качествами, еще не успели стать настоящими солдатами. Храбрость и самоотверженность не могли заменить отсутствие нужных навыков.

Теперь можно было ожидать, что русское командование не только постарается разбить германские и австрийские войска, наступая от излучины Вислы, но и попытается вторгнуться на территорию самой Германии, расположенную к востоку от этой реки. На всем протяжении восточной границы прусского королевства развернулись ожесточенные бои, тесно связанные между собой. Эти условия требовали крепкого и единого руководства войсками. 1 ноября 1914 г. его величество кайзер своим указом назначил генерал-полковника фон Гинденбурга главнокомандующим всеми германскими вооруженными силами на востоке, одновременно освободив его от должности командующего 9-й армией. По нашему предложению этот пост занял генерал фон Макензен. Я перешел начальником штаба к Гинденбургу, как и большинство моих прежних штабных работников.

В нашем подчинении находились 8-я и 9-я армии, а также военные округа в Восточной и Западной Пруссии, Померании, в Познани и в Силезии. Штаб-квартира главнокомандующего разместилась в королевском замке в Познани, где и находилась до февраля 1915 г. То было время лихорадочной и изнуряющей деятельности. Здесь же сложился определенный рабочий режим, которого я придерживался до последних дней своей военной службы.

Все мы, работавшие в ставке, прекрасно понимали, какой груз ответственности лежит на нас. В Познани мы отчетливее, чем в Польше, ощущали биение пульса родины, острее чувствовали тревогу ее населения перед вражеским вторжением и его ужасными последствиями. И наши приготовления к предстоящим сражениям, исход которых предсказать было трудно, лишь усиливали беспокойство. У русских было многократное численное превосходство, наши боевые подразделения им явно уступали, боеготовность наших союзников была весьма невысокой.

Мы предусмотрительно эвакуировали из приграничных районов всех молодых людей, годных к военной службе, создали надежные узлы стратегической обороны, подготовили условия для разрушения железных дорог и угольных шахт на германских пограничных землях (польские шахты были приведены в негодность еще раньше). Польское население этих территорий вело себя сдержанно и занимало выжидательную позицию, да иначе и быть не могло.

При нашей сравнительной слабости было необходимо в полной мере использовать для защиты ряд существующих восточно-прусских крепостей, а также собрать в военных округах все доступные боеспособные части и исправное военное снаряжение. Нечто подобное мы уже делали в августе 1914 г. и с тех пор сформировали из ополченцев 1-го и 2-го разряда (ландвер, ландштурм) немало дивизий, которые прекрасно проявили себя, защищая свое отечество, свои семьи и имущество.

Чем больше я размышлял над стоящими перед нами новыми задачами, чем отчетливее вырисовывалась для меня опасность нашего положения, тем крепче становилось мое решение превратить, по возможности, ранее запланированную операцию в решающее сражение; только это могло нас спасти. Несмотря на ограниченные средства, нужно было попытаться концентрированным ударом не только остановить русские войска в излучине Вислы, заставить отказаться от дальнейшего наступления, но и нанести им сокрушительное поражение, отбросив от Варшавы. Если бы на это сил не хватило, то достаточно было бы и просто остановить врага. Уже это одно явилось бы громадным достижением. План новой операции тоже созрел не сразу, детали его выкристаллизовывались постепенно.