Читать книгу - "Конкистадоры. История испанских завоеваний XV- XVI веков - Иннес Хэммонд"

Тем не менее назначение Кортеса главой экспедиции (так же как выбор губернатором на это место любого другого человека) должен был непременно вызвать зависть и расколоть на части такое маленькое изолированное сообщество. По крайней мере три члена семейства Веласкес считали, что имеют право на этот пост. Многие из участников последней экспедиции хотели, чтобы Грихальва снова был их лидером. Серьезную поддержку имел также Васко Поркальо. Поговаривали, что губернатор «боялся, что Поркальо может поднять флотилию против него, так как он был отчаянным человеком». Таким человеком был и Кортес, о чем Веласкесу пришлось позже вспомнить, но было уже слишком поздно.

Соглашение между Кортесом и Веласкесом было подписано 23 октября 1518 года, еще до того, как Грихальва и даже Олид вернулись с Юкатана. Несмотря на заинтересованность Веласкеса в завоевании и организации новой колонии, никаких специальных инструкций на этот счет в документе нет. Исследования и открытия, обращение аборигенов в христианскую веру и признание ими главенства испанской короны – вот заявленные цели экспедиции. Запрещены всякие плотские отношения между испанскими солдатами и женщинами некатолического вероисповедания. При присоединении новооткрытых частей «острова» предписано соблюдать максимальную торжественность. Предусматривалась в соглашении и полезная маленькая хитрость, дававшая Кортесу право принимать любое решение в интересах Бога и короля. Испанцы, и в особенности испанские колонисты, были большими мастерами служить своему королю, не забывая и о собственных интересах, и захватывающая история этого похода тому подтверждение. Даже если человек действовал вопреки инструкциям короны, он тем не менее мог с полнейшей серьезностью заявлять, что делал все в соответствии с королевской волей и именем короля. Как пишет Берналь Диас, «документ этот был написан наилучшими чернилами».

Из дальнейших действий Кортеса явствует, что сам он рассматривал этот документ как лицензию на продвижение собственных интересов. У него были два штандарта и знамена, «расшитые золотом, с королевским гербом и крестом на каждой стороне и девизом: «Братья и товарищи, последуем же за знаком Святого Креста с истинной верой, ибо под этим знаком мы победим». Его прокламация, зачитанная под звуки фанфар по всей Кубе от имени императора Карла, а также Веласкеса и от его собственного, объявляла, что те, кто последует за ним на новооткрытую землю, чтобы «завоевать и поселиться», получат долю всего золота, серебра и другой добычи, а также encomienda, как только страна будет замирена. Интригующие истории, рассказанные Альварадо, способствовали тому, что люди толпами устремились за золотом. Богатые поселенцы продавали свои фермы, чтобы купить оружие и коней. Вся Куба кипела.

Кортес приобрел бригантину и две каравеллы, одну из них ту, на которой вернулся Альварадо. Веласкес дал еще одну бригантину и припасы на сумму в 1000 золотых песо, занятых в имении Панфило де Нарваэса, бывшего в то время в Испании. Таким образом, именно Кортес, а не губернатор, на глазах у всех без оглядки тратил свои деньги на оружие и снаряжение, провизию и товары для меновой торговли. Он наблюдал в свое время, как с большими надеждами отправлялось множество экспедиций только для того, чтобы вернуться побитыми и измотанными. Сам он был настроен решительно и намеревался добиться, чтобы на этот раз ничто не оказалось забыто или упущено из виду, и меньше всего губернатор. Кортес все время держался рядом с ним, зная, что клан Веласкесов делает все возможное, чтобы подорвать его положение. Они даже подкупили шута губернатора, и тот прервал воскресную церковную процессию выкриком: «Будь осторожен, Диего, а то он может сбежать с твоей флотилией».

В конце концов Кортес именно так и поступил, поскольку Веласкес, всегда очень ревностно относившийся к собственной власти и к собственному положению, начал беспокоиться, наблюдая за эффектными сборами своего капитан-генерала и за тем, как под его знамена сбегается весь остров. Описания разнятся между собой, но можно с уверенностью предположить, что трещина в их отношениях возникла вскоре после подписания соглашения. Кортес, обладавший развитым драматургическим чутьем, позаботился о том, чтобы одеться в соответствии с ролью, которую ему предстояло играть: надел «султан из перьев, медальон и цепь из золота, а также бархатное платье, отделанное золотом» и ходил только в сопровождении большой вооруженной свиты. Меньше чем через месяц в гавани Сантьяго стояло шесть его судов и собрано было около трех сотен человек. Поскольку Веласкес вложил в снаряжение экспедиции очень немного собственных денег и только одно судно, антикортесовская оппозиция с легкостью играла на страхах губернатора, особенно после того, как тот настроил против себя Грихальву, удалившегося со своими четырьмя судами в Тринидад, порт на южном побережье Кубы.

Кортес, на долгом опыте хорошо знакомый с особенностями ума губернатора, поторопился с последними приготовлениями. Неожиданное и спешное отплытие было единственным способом предотвратить снятие с поста командующего экспедицией. Ночью 17 ноября 1518 года он приказал своим людям подняться на борт и на следующее утро поднял якоря, забрав с городской бойни все имевшееся там мясо и попрощавшись с Веласкесом с борта вооруженной шлюпки в окружении самых верных ему людей.

Покинув Сантьяго, Кортес все же не считал еще свою экспедицию состоявшейся. Сперва он отправился в Тринидад, где поселился вместе с Грихальвой и с помощью щедрых посулов и десятидневных лихорадочных усилий завербовал около двух сотен солдат, только что вернувшихся с Юкатана. Он также собрал под свои знамена лучших капитанов – там были Монтехо, Сандоваль, четверо братьев Альварадо, включая и отчаянного Педро, Хуан Веласкес де Леон и Алонсо Эрнандес Пуэртокарреро, ставший впоследствии его ближайшим доверенным лицом. Он даже убедил Грихальву позволить ему использовать его собственные четыре судна, а Ордас «захватил» для него еще одно, нагруженное припасами и принадлежащее богатому торговцу Хуану Нуньесу Седеньо, которого также убедили принять участие в экспедиции.

Тем временем Веласкес, уже серьезно обеспокоенный, посылает к Ордасу, принадлежавшему к его собственной свите, двух курьеров с приказами для Вердуго, алькальда Тринидада, арестовать Кортеса. Однако Ордас, кажется, сам убедил Вердуго проигнорировать этот приказ, а Кортес даже завербовал одного из курьеров к себе на службу. Второго он отослал назад с традиционными заверениями, что все будет сделано в соответствии с волей короля. Посадка на мель собственного судна Кортеса дала Веласкесу еще одну возможность остановить его. Капитан-генерал высадился на берег в Сан-Кристобаль-дела– Гавана в поисках провизии, однако все, что смог сделать лейтенант губернатора в этом городе, – это написать в отчете, что он «не осмелился арестовать Кортеса, так как его сопровождало множество солдат». Попытки способствовать расколу флотилии и взятию Ордасом командования на себя также не удались, Кортес просто отослал Ордаса в экспедицию на поиски новых припасов. Результатом всего этого явилась глубокая трещина в отношениях губернатора и его капитан-генерала, трещина, которая позже неизбежно должна была привести к серьезным последствиям.

Когда Кортес 10 февраля 1519 года наконец отплыл, у него было одиннадцать судов водоизмещением от семидесяти до сотни тонн, пятьсот восемьдесят солдат и около сотни матросов, а также две сотни кубинцев, несколько негров, несколько индианок и, что важнее всего, шестнадцать жеребцов и кобыл. Ничего не оставляя на волю случая, Кортес заранее приказал всем судам собраться у мыса Сан-Антонио и дальше двигаться всем вместе к острову Косумель. Почему он решил плыть к Косумелю – а это означало, что позже ему придется, борясь с преобладающими северными ветрами, огибать мыс Каточе, – нигде не объясняется, однако именно этим путем следовал Грихальва, и Кортес, без сомнения, хотел прощупать настроения береговых индейцев там, где он мог еще отступить на островную базу. В любом случае отправиться прямиком на Сан-Хуан-де-Улуа означало бы подвергнуть свое недисциплинированное еще воинство значительно более длительному морскому переходу и к тому же иметь с подветренной стороны опасные мангровые топи Юкатана.