Читать книгу - "Император Николай II. Жизнь, Любовь, Бессмертие - Сергей Плеханов"

Император Николай II и императрица Александра Федоровна в бальных костюмах (1903 г.)

Алексей Михайлович, прозванный современниками «Тишайшим», был последним русским монархом, на деле придерживавшимся христианских заповедей и в политике, и в повседневной жизни. Видимо, чтобы подчеркнуть эту преемственность, император Николай II первым из царей послепетровской эпохи, дал разрешение на распространение своих изображений в облачении 17 века и в шапке Мономаха, служившей в те времена короной православного царства.

Известно, что министр внутренних дел Дмитрий Сергеевич Сипягин, убитый в 1902 году террористом, также был большим почитателем «Тишайшего» и даже предлагал возродить при императорском дворе традиции и церемонии, существовавшие во второй половине 17 столетия. Он приказал отделать в своей официальной резиденции в Петербурге одно из помещений в духе апартаментов древнего московского Кремля и, принимая в нем императора Николая II, придерживался всех деталей придворного этикета времен Алексея Михайловича.

Да и в самом царском дворце старорусская мода утверждалась все прочнее. Великосветские маскарады в одежде эпохи «Тишайшего» воспринималась с огромным энтузиазмом дворянской элитой.

Впрочем, начала древнерусско-православные не были только декорацией нового царствования. Николай II оказался первым из политиков тогдашнего мира, который попытался перенести в международные отношения евангельские принципы. Идея всеобщего и полного разоружения была высказана именно им – но тогда, на исходе XIX века его просто не услышали или же восприняли как некое чудачество. Европа лихорадочно вооружалась, все новые и новые орудия убийства создавались в лабораториях ученых и на фабриках промышленных магнатов.

Не имело отклика и применение на практике принципа милосердия в политике, продемонстрированного николаевской Россией. Когда после «боксерского» восстания в Китае, направленного против присутствия европейцев в этой стране, русская армия была введена в Манчжурию и быстро добилась разгрома китайцев, царь не воспользовался своей гегемонией в поверженной стране, но повелел войскам вернуться к местам дислокации, да к тому же оказал продовольственную и материальную помощь населению Манчжурии. Европа не поняла такого великодушия – не в обычае «культурных наций» было отдавать завоеванное.

Такие действия молодого императора породили надежды в славянофильских кругах, давно лелеявших идеал христианского государя. Один из публицистов этого направления Сергей Шарапов писал, осмысливая опыт первых лет царствования:

Групповой портрет некоторых участников костюмированного бала 1903 года

«Петербуржский период русской истории, характеризующийся слепою подражательностью и двухсотлетнею борьбою за торжество на Руси чуждых нашему народному духу начал, приходит, видимо, к концу. Перед нами на пороге нового века неизбежная и повелительная задача: благополучно ликвидировать старое историческое наследство, собраться с силами и начинать новую историческую полосу, – полосу самобытного творчества во всех областях (выделено автором – С. П.). Готовых образцов и шаблонов больше нет. Все вокруг нас рассыпается в прах».

Еще Конфуций сказал, что перед человеком открыты три пути к разуму: путь размышления – самый благородный; путь подражания – самый легкий; и путь личного опыта – самый тяжелый. Эти слова можно употребить и в отношении народов и государств, с той лишь поправкой, что мало кому удалось проделать какой-либо из этих путей в чистоте.

Казалось бы, император Николай II выбрал поначалу путь подражания – своему отцу, древнерусским царям, Царю Небесному. Но он привел его на такую развилку истории, когда вновь пришлось выбирать. И тогда он вступил на путь личного опыта – ни один из христианских монархов не выходил на рать с невиданной силой, которая отвергала не только Бога, но и самого человека, во имя которого будто бы ополчилась на старый порядок. Ибо отрицание прошлого, стремление строить иной мир на руинах, отрицало и прежнего человека. Недаром, придя к власти, «освободители» скрутили в бараний рог это «несовершенное» существо и принялись пестовать так называемого нового человека.

Император Николай II выбрал самый трудный путь. Но вооружился на борьбу старыми нравственными понятиями – православием, народностью, милосердием. Кто бывал в Шушенском – ссылке с курортными условиями, в которой царь дал возможность набраться сил своему будущему палачу, – тот знает меру либерализма Николая II.

Монархист Шульгин передал на страницах своих мемуаров собственные рассуждения в дни революции: «Николай I повесил пять декабристов, но если Николай II расстреляет 50000 «февралистов», то это будет задешево купленное спасение России». Но такие фразы можно было выписывать задним числом. Тогда-то он прекрасно знал, что царь ни в коем случае не пойдет на жестокость ради сохранения своей власти. В этом было главное его отличие от творцов «нового человека»[4]…