Читать книгу - "Пятьдесят слов дождя - Аша Лемми"

Ознакомительный фрагменти печали, никогда не покидая стен дома.

Бетховен. Равель. Моцарт. Чайковский… Имена и не выговоришь. Нори понимала, что лучше не прерывать Акиру во время игры, но после, когда он изможденный опускался рядом с ней на диван, она засыпала его вопросами.

И Акира отвечал. Он не заговаривал первым, не начинал беседу. В сущности, с момента, когда Нори присоединялась к нему с утра, и до того, как ее уводили спать, Акира произносил от силы несколько фраз. И тем не менее он не обескураживал Нори, не игнорировал, когда она к нему обращалась. Иногда он протягивал руку и играл с косичками Нори или поправлял ей воротник. Ему нравилось накручивать ее кудри на палец и смотреть, как они, словно пружинки, отскакивают – фокус, который ему ни за что не провернуть с собственными ровными прядями. Акира был единственным, кому нравились волосы Нори. Она ценила эти редкие мгновения и прятала их в самом укромном уголке памяти, рядом с воспоминаниями о матери.

Однажды вечером, сидя на диване рядом с братом, она нерешительно спросила:

– А что за мелодию ты играл?

Нори разрывалась между стремлением пообщаться и нежеланием нарушить окутавшее их безмятежное спокойствие.

Акира даже не открыл глаз.

– Какую именно, сестренка? Я сыграл по меньшей мере пятнадцать.

Нори не сдержала улыбки. Акира называл ее сестренкой лишь в моменты, когда был счастлив.

– Последняя. Она мне больше всего понравилась.

Акира помедлил мгновение, вспоминая.

– А, эта, – проговорил он равнодушно. – Пустяк. Незамысловатая вещица. Я столько всего сыграл, а ты хочешь узнать больше про эту?

Нори прикусила нижнюю губу. Стало больно – зубы попали в свежую ранку.

– Красивая же, – пробормотала она.

– Да, незамысловатое бывает красивым. – Акира резко хохотнул. –  Конечно, тебе нравится! Ничего удивительного. Она ведь похожа на детскую колыбельную, правда?

Нори промолчала, услышав насмешку. Она понятия не имела, что из себя должна представлять колыбельная, и не хотела выглядеть глупой в глазах своего умудренного брат-а.

Акира жестом попросил передать ему чай, оставленный на столике. Нори послушно протянула чашку, терпеливо ожидая ответа на изначальный вопрос.

– Это Шуберт. Франц Шуберт. «Аве Мария».

Нори постаралась правильно за ним повторить, чувствуя, как искажают звуки непослушные губы. Акира снова над ней рассмеялся.

– Ты научишь меня играть ее, аники?

Она уже давно собиралась с духом, чтобы попросить об этом брата. Игра Акиры каждый раз очаровывала ее до глубины души. Словно сам ее дух парил над опустевшим телом, что оставалось на земле. Нори тоже хотела уметь такое – вызывать у людей подобные чувства.

Акира выпрямился.

– Ты серьезно?

– Хай[8].

– Нори, скрипка – не игрушка. Это инструмент. Чтобы научиться, уйдут годы.

– Я могу научиться! – заявила она, сознавая, что вряд ли добьется чего-то заискиванием. – Ты же смог.

– У меня от природы способности к музыке. Можно стирать пальцы в кровь, но если нет таланта, никогда не преодолеешь определенную планку. Это чудовищная трата времени. Спустя годы обучения понять, что ты всего лишь посредственность…

Нори ощутила, как ее решимость слабеет. Очень уж маловероятно, что она обладает хоть каким-то талантом. Однако продолжала настаивать:

– Я хотела бы попробовать.

Акира уставился на сестру с явным недоверием. Она посмотрела в ответ широко распахнутыми глазами – и не позволила своему взгляду дрогнуть; мало-помалу Нори училась контролировать дрожь.

Акира моргнул – знак, что он смирился?

– Если ты действительно хочешь, я буду давать тебе уроки. Некоторое время.

Нори мгновенно оживилась, не в силах устоять перед желанием броситься к нему на шею.

– О, спасибо! Спасибо, аники!

Акира чуть отстранился. Хотя выглядел он при этом лишь слегка раздраженным, что Нори расценила как личную победу.

– Ладно, ладно. А теперь ступай. Акико уже наверняка ждет.

– Но, ани…

– Нори!

Когда Акира произносил ее имя таким тоном, спорить было бесполезно.

Нори встала и слегка поклонилась.

– Оясуми насай, аники.

– Спокойной ночи, Нори.

Как обычно, Акико ждала за дверью музыкальной комнаты. Нори ответила на привычные вопросы о минувшем дне со всей живостью, какую была способна изобразить, однако ее мысли витали далеко. Затем она быстро по-ужинала, стремясь, чтобы Акико поскорее забрала посуду и ушла спать. Ее охватило внезапное горячее желание побыть одной. От мысли, что рядом еще кто-то, зудела кожа. Несмотря на нелюбовь к одиночеству, Нори настолько к нему привыкла, что длительное общение с людьми вызывало у нее смутную тревогу.

Акира не в счет, конечно.

После ужина Нори углубилась в книгу со стихами, которую ей одолжил брат. Он был прав: читать ее оказалось трудно. Книга была явно старая, потрепанная – пожелтевшие страницы загибались. Шрифт был крошечным и таким плотным, что слова сливались друг с другом, а многие сложные иероглифы Нори видела впервые. Акира объяснял, что этим стихам несколько столетий, и что со временем язык меняется. Несмотря на соблазн расстроиться и сдаться, Норико не отступила. Она читала, пока не заболели глаза, затем выключила свет, зажгла свечи и помолилась перед алтарем – попросила Бога присмотреть за Акирой, за их бабушкой и дедушкой. Последних двух она включала в молитвы по умолчанию, а насколько искренне – сама не могла сказать.

Нори помолилась и за мать. Наверняка мать вернется и очень скоро, надо набраться терпения. Что еще более важно, надо заслужить возрожденный интерес матери. Так или иначе она должна сделаться много привлекательнее того, ради чего мать ее бросила. В иные дни Нори думала, что знает, как это сделать, и даже мнила себя на верном пути. Но большую часть времени она чувствовала себя совершенно потерянной. Она цеплялась за слова из разговора, который не понимала. А возможно, даже не помнила правильно.

Впрочем, Нори не хотелось сомневаться. Как и всегда, она предпочитала верить. Так значительно проще.

Нори так устала, что когда наконец легла в постель, сон пришел мгновенно. Этой ночью ей не являлась безликая женщина, зовущая из маленького синего автомобиля, который неизменно исчезал вдали.

* * *

Следующим утром, сразу после завтрака, Акира ждал ее в музыкальной комнате.

На нем была темно-синяя рубашка с короткими рукавами и белые шорты. Он оглядел вошедшую сестру с головы до ног, и она не смогла не покраснеть. Сегодня Нори выбрала ярко-желтую юкату и сливочно-желтую ленту, которую повязала вокруг шеи.

Нори поклонилась и поприветствовала брата застенчивой улыбкой в надежде, что он заметит, как она ради него расстаралась. На Акиру наряд впечатления явно не произвел.

– Отныне мы будем начинать в девять часов утра. Опоздаешь, и я уйду. Ясно?

Столь прямолинейное заявление застало Нори врасплох, но она кивнула.

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---