Читать книгу - "Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады - Валерия Ободзинская"

– Отец с рынка принес. Все гуляют сейчас.

Разговор прервала Полина Леонидовна, вынырнувшая из-за овощного ящика:

– А картошка действительно улетает! Тает на глазах…

Папа бросил быстрый острый взгляд на Валеру и нарочно поддел соседку:

– Точно! Я видел сегодня, как она бежала по коридору!

– Кто?! – вылупилась Полина Леонидовна, а потом поняла шутку и рассердилась: – Да ну вас, Владимир Иваныч. Вечно вы с глупостями.

Подозрительный взгляд соседки переместился на Элю. Та посчитала намек оскорбительным:

– Да в глаза не видала вашу картошку! А сыну моему и подавно не нужна!

Валера сделал вид, что его это не касается. Подавив улыбку, сочувственно покачал головой:

– В таком беспорядке не то что картошку, голову потерять можно.

И, схватив ведро теплой воды, кинулся в ванную.

Он залил воду в ведро-лейку, приделанную к стене, и тщательно вымылся. Потом смочил волосы сахарной водой и долго сооружал стиляжный кок. Когда чуб подсох, намазал вазелином и залюбовался собой в мутное зеркало.

Вернувшись в комнату, достал из шкафа выглаженную накануне свободную рубашку и черные брюки-дудочки. Подвернул брючины, чтобы стали видны белые носки, и снова покрутился перед зеркалом. Солнечно улыбаясь будущим зрителям, пропел, как учила итальянка Скуфатти:

– Ма-мэ-ми!

Сегодня или никогда! В поисках поддержки посмотрел на плакат к песне Элвиса «Too much». На дорогую покупку раскрутил фарцовщик Олег: «С января хит номер один у них». И Валера повелся. Слил на бумажный плакат «прогульные», как называл он свои заработки. Ведь накачивать пружины в матрасах, кочегарить и делать мебельные замочки приходилось часто в урочное время. Несмотря на то, что честные деньги давались трудно, Валера не жалел, что купил плакат с королем рок-н-рола.

Каждое утро, уложив челку в дерзкий элвисовский кок, он подмигивал певцу. Однако король, одетый в ярко-оранжевый спортивный пиджак, лишь мечтательно смотрел в небо. Подражая этому взгляду, Валера научился отстраняться от того, что задевало. Невозмутимая улыбка и глаза вверх означали: «А меня не волнует, что вы думаете». Вспомнив об Элвисе, достал из-под кровати пиджак, завернутый в коричневую оберточную бумагу. Надеть не успел, мама принесла в комнату завтрак. Валера плюхнулся на стул:

– Спасибо, мам!

Мама села напротив и с улыбкой смотрела, как он ест. Вермишель с творогом нравилась Валере с детства.

– Ты в школе-то хоть бываешь?

Валера нарочно медленно пережевывал вермишель. А потом выпалил, словно сиганул с обрыва:

– Я уже работаю. Зачем мне школа?

Мама вскочила из-за стола, несколько раз вдохнула воздух и охнула:

– Валерчик, ты совсем сдурел? Да какая работа без образования!

– Почему без образования? – возмутился Валера. – Семь классов я закончил! Да и вечерка есть… – уже неувереннее протянул он. В вечерку идти не хотелось.

На мгновение мама задумалась, но быстро включила тяжелую артиллерию:

– Отцу сказал?

Валера не хотел втягивать в это папу и отложил разговор:

– Когда я ем, я глух и нем!

Но мама слишком обиделась, чтобы промолчать.

– Да ты… ты… Ты плохо кончишь, Валерчик!.. – от огорчения голос стал тоньше и выше. – В кого ты такой?

– Какой такой? – хмуро огрызался Валера. – Твой сын и так ученый.

Женя впервые растерялась. Она слишком редко, к тому же всегда на бегу, видела Валерчика. Как не заметила, что повзрослел? Самоуверенность, решительность, напор! Вот как разговаривать с ним? Что делать? Опомнилась, когда сын украдкой стал пятиться к двери. Зорко оглядев Валерчика, заметила ушитые брюки от нового костюма и туго свернутый пиджак.

– А куда это ты в таком виде собрался?

И тут сын, с легкостью отбивший тему школьных прогулов, напрягся:

– Ма, ты че! У меня серьезный концерт! Делегаты приезжают!

Женя не отступила:

– А ну, покажи!

– Да пиджак, как пиджак, чего смотреть?

Валерчик упрямо двигался к выходу, и она выхватила сверток из рук. Вздрогнула: у совсем нового, светло-серого пиджака вместо воротника остался жалкий огрызок!

– Что это такое?!

– С-с-стоечка… – забеспокоился Валерчик. – Самый писк…

– Писк?! – гнев захлестнул с головой. – На вечерку перейдешь?! Ах ты, паршивец!

Женя схватила полотенце, чтобы стегнуть сына. Однако Валера легко уклонился. Глаз не отвел, смотрел твердо и бесстрашно, заставив ощутить беспомощность. Словно и не Валерчик, а незнакомый взрослый парень, живущий такой же незнакомой взрослой жизнью.

И тут поняла, где видела этот куцый воротник! Чувства захлестнули. Она подскочила к любимому плакату сына и мстительно рванула со стены. Хотела просто сорвать и бросить на пол, но плакат громко разорвался пополам. Стало вдруг жалко до слез и плакат, и пиджак. Она развернулась, чтобы принять упреки и ответить, что он ведь тоже испортил дорогую вещь! Однако Валера не стал упрекать, а просто ушел. Откуда-то из коридора холодно и безжалостно донеслось:

– Вечером останусь у Домны.

Валера злился. И вовсе не из-за плаката с Элвисом. Просто все шло наперекосяк. Это ведь день триумфа! То, ради чего устроился в портклуб, терпел скучный репертуар вокального кружка, исполнял на «бис» бесконечную классику. И вот звездный час – шестой Всемирный фестиваль молодежи и студентов: он – Валера Ободзинский – выступит в портклубе для иностранных делегатов! Как раз сегодня, чтобы не испортить сюрприз, хотел пригласить на концерт родителей. И такая неудача с мамой! Может, удастся перехватить отца?

– Пап? – заглянул он на кухню.

Отец дочистил картошку и, пересыпая речь шутками, развлекал соседок. Старшина милиции театрально заламывал руки и дрожащим голосом пел:

– Мне сегодня так больно, слезы взор мой туманят…

– Пап, а выйди на минутку…

Пока Валера с гордостью рассказывал отцу о концерте, тот молчал. Резкий переход от веселого шутовства, что выдавал Владимир Иванович на кухне, и недавняя ссора с матерью вдруг отняли уверенность:

– Ты же придешь, пап?

Отец не улыбнулся. Не обнял за плечи. Не сказал: «Конечно, Валерчик! Я так горжусь тобой!» Вместо этого прозвучало:

– Это ты воруешь картошку у соседки?

Стало досадно, и защипало в глазах. Важный день разваливался на глазах из-за какого-то пиджака и картошки. Почему родители не понимают? Почему приходится оправдываться?

– Ты сам постоянно шутишь, – набычился он, – и мы с Нелькой пошутили!

– Пошутили? – вдруг рассердился отец. – Пятнадцать лет – возраст мужчины. Нельзя оправдывать низость шуткой, нужно нести ответственность!