Читать книгу - "Алиенора Аквитанская. Непокорная королева - Жан Флори"

Персонажи артуровского мира, как и сам миф о короле Артуре, стали предметом обработки и различных идеологических интерпретаций. В основном это касалось характера Гвиневеры^[860] и взаимоотношений короля Артура и его супруги, напоминавших большинству толкователей Генриха II и Алиенору. Король Артур, бывший в древнейших рассказах военачальником, преданным своей неверной супругой, в средневековой литературе становится главой и устроителем мифического мира, самого «куртуазного» двора на свете. Видное положение в нем занимают рыцари Круглого стола, а главная роль отведена королеве Гвиневере, порой подталкивающей рыцарей, стремящихся угодить ей, на подвиги. Так обстоит дело с Ланселотом, чья любовь к королеве превращает его в лучшего в мире рыцаря, — лишь он способен вырвать ее из рук похитителя и отстоять честь королевства, чего не способен сделать король Артур, которому бросили вызов.

В то время о роли любви в ее конфликте с феодальными и рыцарскими ценностями уже поведали легенды о Тристане и Изольде. Несколько версий этой легенды появились примерно в 1155 г., но они были утеряны; в промежуток между 1160 и 1170 гг. создана первая дошедшая до наших дней литературная версия Беруля, вслед за чем, спустя несколько лет, появляется версия Фомы Английского, после чего легенда становится предметом более осторожной интерпретации Кретьена де Труа в его утерянном романе, а затем и в других его произведениях о придворном мире короля Артура^[861]. Эволюция темы любви и брака в их взаимоотношениях с рыцарством является одной из основных линий романов Кретьена^[862]. Сначала поэт пытается объединить эти две ценности («Эрек и Энида»); в «Клижесе» он отказывается от решения, предложенного романами о Тристане и Изольде: тело — мужу, а тело и душа — возлюбленному, ценой волшебного средства, заставляющего супруга поверить, что он владеет своей женой, и ценой смерти мужа, дарующей возлюбленным свободу. Затем Кретьен пытается примирить геройство, рыцарство и брак («Ивейн»), после чего утверждает, следуя указаниям Марии Шампанской, мысль об абсолютном главенстве любви, пусть даже прелюбодейной, над всеми другими ценностями («Ланселот») и, наконец, приступает к теме мистического, экзальтированного рыцарства («Персеваль»). Такое постепенное возвышение любви, главенствующей над всеми человеческими ценностями, а затем ее медленное обесценивание параллельно с утверждением духовных, мистических и христианских ценностей перекликается с более компактным изложением Андрея Капеллана в той интерпретации, которую я предложил чуть ранее.

Эта эволюция продолжилась и после Кретьена: Ланселот, несмотря на то, что он является лучшим в мире рыцарем, не может успешно завершить поиск Священного Грааля из-за своей прелюбодейной любви к королеве Гвиневере. Итак, куртуазное рыцарство более не высшая ценность. В начале XIII в., главным образом в «Поиске Священного Грааля», утверждается мысль о том, что для успешного его завершения необходимо целомудрие и даже девственность: Грааль найдет лишь Галахад, непорочный и целомудренный рыцарь^[863]. «Поиск» свидетельствует о провале куртуазной идеологии, представленной «земным рыцарством», на смену которой приходит (или, скорее, наполняет ее новым смыслом) христианская и даже монашеская идеология «небесного рыцарства»^[864]: «Куртуазная любовь перерождается в любовь божественную, что влечет за собой исчезновение греха гордыни и стремление к духовному и нравственному совершенству»^[865]. Двор Артура становится символом светского мира, неспособного постичь духовные истины. В «Перлесво» (1200–1210) Граалем Ланселота является Гвиневера; рыцарь осознает свой грех прелюбодеяния и завершает свою жизнь, мучимый раскаянием, тогда как рыцари Артура исполняют роль воинов Христа, сражающихся с неверными и язычниками ради того, чтобы обратить Англию в истинную веру. В эпилоге присутствует намек на могилу Артура и Гвиневеры в Гластонбери, что свидетельствует как о полной демифологизации артуровских тем, так и о христианизации поиска.

Эта эволюция, очерченная в общих чертах, происходит во времена Алиеноры Аквитанской. Существуют ли какие-либо точки соприкосновения между двором короля Артура и двором Плантагенета, между Артуром и Генрихом II, между Гвиневерой и Алиенорой? С давних времен многих ученых поражали некоторые соответствия, выявляемые не только в основных темах, но и в добавочных сюжетных линиях. Так, в недавнем времени нашли множество сходных черт между двором Плантагенета и артуровским двором. В связи с этим можно упомянуть о Кретьене де Труа, чье произведение было отчасти заказано Марией, дочерью Алиеноры. Даже если поэт нечасто появлялся при дворе Пуатье, он все же мог взять его за образец, дав в своем «Эреке и Эниде» описание двора короля Артура в Нанте, — Генрих II собрал свой двор в этом же городе, 25 декабря 1169 г., чтобы представить своего сына Жоффруа, нового герцога Бретани, бретонским епископам и баронам^[866]. Некоторые сопоставления приводят в замешательство — например, имена персонажей и присутствие гербов с золотыми леопардами; тем не менее они указывают на то, что Кретьен де Труа описывает аристократический мир эпохи Плантагенета, его идеалы и устремления^[867].