Читать книгу - "Король Георг V - Кеннет Роуз"

Хотя королевский тренер Ричард Марш и считал, что король Георг разбирается в лошадях гораздо лучше своего отца, конезаводчиком тот был не слишком удачливым. Классические скачки^[131] он выиграл только с тридцать четвертой попытки, когда в 1928 г. его гнедая кобыла по кличке Быстрая взяла приз в одну тысячу гиней; тем не менее он никогда не винил за плохие выступления ни тренера, ни жокея. На дерби 1913 г. с ним произошел один весьма неприятный эпизод. На площадке, простирающейся вокруг Тоттенхэмского угла, одна храбрая, но недалекая суффражистка покончила с собой, бросившись под копыта королевского жеребца по кличке Энмер — назван был в честь деревушки, которая входит в состав Сандрингемского поместья. Душевные муки, испытанные королем, еще больше увеличила присланная ему на следующее утро записка: «Кое-кто спрашивает, собирается ли Ваше Величество надеть сегодня в Эпсоме цилиндр». Король гневно приписал внизу: «Кто эти идиоты? На состязаниях в Эпсоме всегда надевают цилиндр».

Не получая больших призов, король тем не менее наслаждался царившим на состязаниях духом товарищества. По заведенной еще его отцом традиции он в День дерби устраивал в Букингемском дворце обед для членов Жокей-клуба.^[132] Другим ежегодным мероприятием был проводившийся в течение нескольких дней прием в Виндзорском замке по случаю скачек в Аскоте; если же король еще и оказывался победителем, то каждая из присутствовавших там женщин получала в подарок брошь с цветами его жокея — пурпурным, алым и золотым. У непочтительной Нэнси Астор подобные сувениры вызывали только иронию. «Вы становитесь ужасно важным, — как-то сказала она в Аскоте герцогу Роксбургскому, — все время не отходите от королевской трибуны. Вам бы быть придворным дантистом!» К явному удовольствию короля, Роксбург возразил: «Если бы мне когда-нибудь пришлось вырывать у короля зубы, то я бы обязательно обратился к Вам за веселящим газом».

Король также с удовольствием ездил к герцогу Ричмондскому — на скачки в Гудвуд, а иногда и к лорду Дерби — когда разыгрывался Большой национальный приз. Герцог, довольно прижимистый хозяин, обычно на прощание потчевал гостей вареным мясом из бульона и морковью. Однажды во время недели скачек его сын убедил семейного дворецкого господина Маршалла носить с собой шагомер. Выяснилось, что за один только день тот прошел девятнадцать с половиной миль. В 1924 г. королевские визиты в Ноусли и Гудвуд были омрачены срочными государственными делами. В обоих случаях еще перед началом скачек понадобилось срочно собрать Тайный совет: в марте — чтобы дать правительству чрезвычайные полномочия на случай ожидавшейся забастовки транспортников; в июле — чтобы утвердить границу между Северной Ирландией и Ирландским свободным государством. Годом позже в Гудвуде, когда намеченная забастовка угольщиков потребовала еще одного чрезвычайного заседания Тайного совета, король снова предложил провести его в гостиной своего радушного хозяина. Однако педантичный министр внутренних дел сэр Уильям Джойнсон-Хикс решил, что страна может быть шокирована подобной вольностью. Тогда королю пришлось оторваться от скачек и вернуться в Лондон. «Везет же мне!» — записал он в дневнике. К концу своего царствования он стал гораздо смелее. Когда Болдуин уже в третий раз стал премьером, король заявил ему о своей надежде на то, что преобразование кабинета будет завершено до первоиюльских состязаний в Ньюмаркете.

А вот как игрок он, напротив, с годами стал рисковать все меньше и меньше. «Поставил 300 фунтов на победу Лемберга, — писал он о состязаниях в Гудвуде 1909 г. — Тот проиграл». На следующий год, на гандикапе в Эпсоме он заключил тройное пари^[133] на принадлежавшую его отцу Минору — победительницу дерби — и снова проиграл. Тем не менее в 1924 году он поставил… один фунт стерлингов на Мастера Роберта, который выиграл Большой национальный приз при ставке 25 к 1. Вероятно, в 1928 г. ставка была значительно больше, поскольку по возвращении из Оукса он записал о поражении Быстрой: «Мы вернулись домой, став мудрее и определенно беднее». Как и большинство непрофессиональных игроков, король вряд ли получал из сезона в сезон постоянную прибыль, однако тешил себя иллюзиями, что его выигрышей достаточно для пополнения коллекции марок.

Увлечение короля спортом не ограничивалось посещением букмекерской конторы. Он был спортсменом и в другом, ныне устаревшем смысле — то есть не просто активным зрителем. В парусном спорте и стрельбе он мог затмить в королевстве едва ли не любого. Ни то, ни другое его увлечение не выставлялось напоказ, однако мастерство короля вызывало интерес и восхищение у миллионов его подданных, которым никогда не доводилось ловить ветер в паруса или хотя бы видеть, как летящие высоко в небе фазаны один за другим замертво падают на землю. Охота оставалась его первой любовью, но перед тем, как куропатки начинали манить его на север, к Гудвуду и Балморалу, король проводил прекрасную неделю в Каузе.

«Мимо нас только что прошла „Британия“, — записала королева в один из таких августовских дней, — и я заметила, что король сильно вымок и продрог в своей штормовке, — что за странный способ так развлекаться». Построенный в 1892 г. для принца Уэльского, позднее ставшего королем Эдуардом, одномачтовый парусник «Британия» за первые пять лет участия в гонках выиграл первый приз в 122 из 289 стартов. Затем принц выставил его на продажу, оскорбленный безобразным поведением кайзера, увидевшего в парусных гонках хорошую возможность досадить своему дяде. «Регата была для меня прекрасным развлечением, — жаловался принц. — Однако с тех пор, как кайзер захватил здесь командование, она стала настоящей мукой». После этого яхта сменила несколько владельцев. Одним из них был Джон Лоусон Джонстон, производитель «Воврила» — мясного экстракта для бульона. Другим стал финансист Э. Т. Хули, как говорят, расставшийся со своим приобретением после того, как обнаружил, что у него нет трубы (в своем вечном стремлении к респектабельности Хули до этого купил Энмер-Холл, но его уговорили перепродать его принцу Уэльскому; в честь бриллиантового юбилея королевы он также подарил собору Святого Павла золотое блюдо для причастия). В конце концов, король Эдуард в 1902 г. вновь приобрел свою бывшую собственность, и в течение одиннадцати последующих лет «Британия» использовалась как прогулочная яхта.

В 1913 г. король Георг переоснастил ее в крейсерскую яхту, но лишь после войны началась ее вторая гоночная карьера, не менее блестящая, чем первая. «Я очень горжусь тем, что моя яхта в свои 39 лет находится в таком прекрасном состоянии», — писал он в августе 1932 г. Два года спустя уже отмечал, что «Британия» с 1892 г. участвовала в 569 гонках, выиграла 231 первый приз и 124 других. Иногда он сам становился за штурвал: издалека была заметна его фигура в белом фланелевом костюме и морской бескозырке. Однако чаще он передавал штурвал более опытному капитану, сэру Филиппу Ханлоку. Король любил выигрывать гонки, но умел и с достоинством проигрывать. Избавленный от приступов морской болезни, преследовавших его на больших суднах, он наслаждался шутками и разговорами моряков, растерянностью побежденных и собственной отрешенностью от государственных дел. Здесь он поистине становился Королем-моряком. Королева осмеливалась подниматься на борт яхты лишь в самые спокойные дни; в остальное время она разъезжала по острову Уайт, посещая церкви, деревенские дома и антикварные лавки.