Читать книгу - "Падение Берлина. 1945 - Энтони Бивор"

Для того чтобы поддержать дух сопротивления противнику, Мартин Борман, равно как Геббельс и Риббентроп, стал распространять ложные слухи о возможности соглашения с западными союзниками. Утром 26 апреля он разослал гауляйтерам приказ, в котором призывал их "стойко держаться и фанатично сражаться"[810]. Борман также отмечал, что "мы не сдаемся и продолжаем бороться. Мы надеемся на определенное развитие событий за рубежом". Эта ложь выглядела теперь достаточно правдоподобно, особенно после того как последовала реакция Гитлера и Геббельса на попытки Гиммлера договориться о прекращении огня на Западном фронте.

Об этих попытках выйти на контакт с союзниками через графа Бернадотта Трумэн и Черчилль немедленно информировали Кремль. 26 апреля Сталин ответил Трумэну: "Считаю Ваш предполагаемый ответ Гиммлеру… совершенно правильным"[811]. В то время в бункере никто не имел ясного представления о том, что происходит вокруг, и чувство подозрительности ко всему и всем охватило также и Бормана. 27 апреля он записал в дневнике: "Гиммлер и Йодль останавливают те дивизии, которые мы бросаем в бой. Мы будем сражаться, и мы умрем вместе с нашим фюрером, которому мы останемся верными до самого конца. Многие сейчас собираются действовать исходя из соображений "высшего порядка". Но они приносят в жертву своего фюрера. Фу! Что за свиньи. Они потеряли всякую честь. Наша рейхсканцелярия превращается в руины. Весь мир теперь висит на волоске. Союзники требуют от нас безоговорочной капитуляции. Но это будет означать измену по отношению к своему Отечеству. Фегеляйн унизил сам себя. Он пытался бежать из Берлина в гражданской одежде"[812]. Борман быстро дистанцировался от своего бывшего компаньона.

Во время дневного оперативного совещания фюрер внезапно обратил внимание на отсутствие Германа Фегеляйна. Борман из приватных разговоров в сауне, видимо, знал, где в тот момент мог находиться любимец фюрера. Группе гестаповцев было приказано обыскать апартаменты в Шарлоттенбурге, которые Фегеляйн не раз использовал для своих частных дел. Действительно, там они нашли пьяного Фегеляйна вместе с любовницей. Он уже приготовился к побегу. Его сумки были набиты деньгами, ювелирными изделиями и фальшивыми паспортами. Фегеляйн настаивал на том, что должен позвонить в бункер и поговорить со свояченицей, но Ева Браун, шокированная тем, что он пытался предать горячо любимого ею фюрера, отказалась чем-либо помочь. Она не поверила Фегеляйну, хотя тот попытался убедить ее, что хотел убежать лишь потому, чтобы оставаться вместе с Гретл, которая была беременна. Любимца фюрера доставили в рейхсканцелярию и посадили под строгий арест в одном из подвалов.

Днем 28 апреля Гитлеру сообщили, что стокгольмское радио передало информацию о попытке Гиммлера войти в контакт с западными союзниками. То, что "преданный Генрих" мог пойти на такой шаг, казалось фюреру достаточно нелепым, несмотря на то что у него закрались сомнения в лояльности войск СС еще после неудачной попытки Штейнера перейти в контрнаступление против советских войск, окружавших Берлин. Гитлер позвонил Дёницу, который связался с Гиммлером. Рейхсфюрер СС категорически отрицал весь имеющийся на него компромат. Но тем же вечером пресс-атташе фюрера Лоренц принес копию сообщения агентства Рейтер, которое подтверждало предыдущую информацию. Гитлер пришел в неистовство. От гнева его лицо стало белым. Он приказал допросить Фегеляйна, что и сделал, по-видимому, группенфюрер Мюллер, шеф гестапо. Арестованный признался, что знал о контактах Гиммлера с Бернадоттом. Фрайтаг фон Лорингхофен наблюдал за тем, как Фегеляйн под сильной охраной эсэсовцев был выведен по лестнице во двор. В тот момент он не имел уже столь лощеного вида, а с его формы содрали все знаки различия и ордена. Там же, во дворе, Фегеляйн и был расстрелян[813]. Теперь Гитлер пришел к убеждению, что, равно как и армия, войска СС замышляли покушение на его персону.

После решения проблемы с Фегеляйном Гитлер отправился прямиком в помещение, где лежал раненый маршал Риттер фон Грайм, только что назначенный на новую должность командующего люфтваффе. Фюрер приказал ему немедленно вылететь из Берлина и организовать за его пределами воздушные атаки против советских танков, уже достигших Потсдамерплац. Кроме того, он попросил его проследить за тем, чтобы деяния Гиммлера не остались безнаказанными. "Предатель никогда не станет после меня новым фюрером! — прокричал он Грайму. — Вы должны вылететь и проследить, чтобы этого не случилось!"[814]Грайм не стал терять времени. Ханна Райч помогла ему подняться наверх. Там уже ждал бронеавтомобиль, который должен был доставить их к специально вызванному в Берлин самолету "Арадо-96". Эта учебная машина стояла неподалеку от Бранденбургских ворот. Советские солдаты, ведущие бой в Тиргартене, с изумлением смотрели на то, как перед самым их носом взлетает вражеский самолет. Первое, о чем они подумали, — в нем находится сам Гитлер, покидающий обреченный Берлин. Советские войска открыли по самолету бешеный огонь из зениток и всех видов стрелкового оружия, но цель так и не была поражена. Риттер фон Грайм и Ханна Райч в последний момент ускользнули из рук русских солдат.

Но события бурного дня на этом не закончились. Обитав тел и бункера стали свидетелями еще более удивительной картины. Адольф Гитлер объявил, что решил жениться на свояченице того человека, которого он только что приказал расстрелять. Геббельс привел в комнату фюрера господина Вальтера Вагнера, официального чиновника берлинского округа, который имел полномочия проводить церемонии заключения браков. Испытывавший перед Гитлером благоговейный страх Вагнер вошел в помещение в коричневой нацистской униформе с повязкой фольксштурма на рукаве. Гитлер был одет в свой обычный костюм. Ева Браун нарядилась в длинное платье из черного шелка, которое весьма нравилось фюреру. К тому же этот цвет был весьма подходящим в подобной ситуации. Дрожащий от волнения Вагнер спросил фюрера и фройлен Браун, являются ли они чистыми арийцами и не страдают ли наследственными болезнями. Вся церемония прошла по сокращенному сценарию военного времени и заняла не больше нескольких минут. Затем новобрачные подошли к столу, чтобы расписаться. Свидетелями брака выступали Геббельс и Борман. Ева Браун начала было писать свое привычное имя, но спохватилась. Она зачеркнула букву "Б" в своей фамилии и поверх нее вывела "Ева Гитлер, урожд[енная] Браун". Подпись самого Гитлера была совершенно неразборчивой, его рука в этот момент сильно тряслась.

Вскоре пара новобрачных появилась в коридоре бункера, который одновременно служил приемным залом. Затем они прошли в гостиную, где уже был накрыт небольшой праздничный стол с шампанским. Ева попросила прислугу обращаться к ней теперь "фрау Гитлер". Наконец-то она добилась своего. Ей выпала долгожданная награда за свою лояльность в том мире, где господствовало предательство. Чуть позднее к молодоженам присоединились Борман, Геббельс с женой Магдой и две секретарши фюрера Герда Кристиан и Траудл Юнге. Еще спустя некоторое время Гитлер позвал Траудл Юнге в соседнюю комнату, где продиктовал ей текст своего политического и личного завещания. Нервы Траудл были напряжены до предела. Она полагала, что сейчас фюрер расскажет об истинных причинах всех тех огромных жертв, на которые он подвиг свой народ. Но вместо этого из уст Гитлера вновь полился поток политических клише и обвинений. Он говорил, что никогда не хотел войны, но она была навязана ему международными еврейскими силами. Гитлер подчеркивал, что, несмотря на все неудачи, эта война в один прекрасный день будет признана историей как самое героическое и славное проявление жизненных сил немецкого народа[815].