Читать книгу - "Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945 - Федор Синицын"

Первый секретарь ЦК ВЛКСМ А. В. Косарев писал в «Правде»: «Советская молодежь шлет пламенный привет революционным пролетариям Германии, ведущим в условиях жестокого террора борьбу против фашистской камарильи». Председатель ЦК Компартии Германии В. Пик, находившийся в эмиграции в СССР, заявлял, что «борьба трудящихся Германии против гитлеровского режима… усиливается». Советские пропагандисты и ученые утверждали, что нацистскому руководству приходится «скрывать от масс истинный характер новой войны, которую он навязывает германскому народу», «подавляющее большинство германского пролетариата с нетерпением ждет падения фашистского режима», «германский народ остается в стороне от свистопляски фашистской верхушки», «не поддерживает захватнической политики фашизма» и ведет «борьбу… против фашистских варваров». Со ссылкой на зарубежные источники (в том числе на британскую газету Manchester Guardian) утверждалось, что «отвращение к фашистской партии проявляется во всех воинских частях» Германии, «не приходится сомневаться в пораженческих настроениях армии», подчеркивалось «дезертирство из германской армии», упоминался «арест офицеров германского Генерального штаба», которые якобы протестовали против еврейских погромов^[1881].

Хотя после подписания Пакта о ненападении между СССР и Германией в августе 1939 г. открытая антигерманская пропаганда в Советском Союзе была прекращена, на практике антинемецкие акции продолжались. В 1939–1940 гг. в Германию в «добровольно-принудительном порядке» была депортирована часть немецкого населения территорий, вошедших в состав СССР, в том числе 86 тыс. человек с Западной Украины и 124 тыс. человек из Молдавии^[1882]. 23 июня 1940 г. был издан приказ НКВД «О переселении из г. Мурманска и Мурманской области граждан инонациональностей», в том числе немцев^[1883]. 4 мая 1941 г. был упразднен Ванновский немецкий национальный район (Краснодарский край).

В то же время в общественном сознании советских людей предвоенных лет отсутствовали явные антинемецкие настроения^[1884]. В целом не повлияли на отношение к немцам и репрессии — если в 1937 г. родственников арестованных немцев в Москве соседи «поносили как фашистов и шпионов», то в 1938 г. делать это перестали^[1885], очевидно на собственном опыте осознав, что от репрессий может пострадать и невиновный. Вплоть до 1941 г. люди в СССР выражали опасение, не заберет ли А. Гитлер к себе «немцев из нашей Республики немцев в Заволжье»^[1886].

В первые два месяца Великой Отечественной войны в СССР не было отмечено открытых репрессивных акций в отношении советских немцев. В АССРНП немцам не чинилось каких-либо преград к участию в истребительных отрядах и ополчении, а также к занятию командных и политических должностей. В июле и августе 1941 г. почти все взрослое население республики было вовлечено в контрпропагандистскую кампанию, направленную прежде всего на вооруженные силы Германии. В этой кампании использовались материалы митингов, письма и обращения советских немцев к германскому народу, в том числе от имени лидеров АССРНП — председателя Верховного Совета К. Гофмана и председателя СНК А. Гекмана. 9 и 10 августа 1941 г. были опубликованы указы о награждении орденами советских немцев — воинов Красной армии — младшего лейтенента А. О. Шварца и полковника Н. А. Гагена. 28 августа 1941 г. в «Комсомольской правде» вышла статья «Разговор с красноармейцем Генрихом Нейманом». В статье подчеркивалось, что Г. Нейман — доблестный советский воин, сбивший четыре «юнкерса», — немец по национальности^[1887].

Тем не менее, учитывая предвоенный опыт отношения власти к советским немцам, стоило ожидать, что в условиях войны с Германией немецкий народ окончательно станет в глазах руководства страны «неблагонадежным элементом»^[1888].

Несмотря на то что от населения АССРНП поступило 2,5 тыс. заявлений с просьбой отправить добровольцами на фронт^[1889], военкоматы под благовидными предлогами отказывали немцам Поволжья в призыве, что вызывало их открытое недовольство^[1890].

В июле 1941 г. советское руководство тайно принимает решение о депортации советских немцев из АССРНП в Сибирь, Среднюю Азию и на Урал. Сама операция была отложена на конец лета, очевидно из-за необходимости дождаться уборки урожая^[1891]. 28 августа 1941 г. был издан соответствующий Указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором говорилось, что среди немецкого населения Поволжья якобы «имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья». Немецкое население было обвинено в том, что оно не сообщало «о наличии такого большого количества диверсантов и шпионов», и, следовательно, скрывало их в своей среде^[1892]. (При этом наличие «диверсантов и шпионов» не подтверждалось никакими фактами.) Подобная установка стала одной из основ государственной политики по отношению к советским немцам. Например, в директивном письме ЦК КП(б) Казахстана от 4 октября 1941 г. говорилось: «Гестапо пытается широко использовать для диверсионной работы немцев, проживающих в СССР»^[1893]. Отметим также особенность терминологии — советские немцы назывались не гражданами страны, а только лишь «проживающими» в ней.