Читать книгу - "Василий Львович Пушкин - Наталья Михайлова"

Уж не Василий ли Львович? Среди рисунков к «Гробовщику» — знакомый профиль: это он, дядюшка, теперь уже покойный дядя. В «Истории села Горюхина» Белкин переписывает «Опасного соседа», чтобы приобрести некоторый навык к стихам… А. С. Пушкин сообщал из Болдина П. А. Плетневу:

«Около меня Колера Морбус. Знаешь ли, что это за зверь? того и гляди, что забежит он и в Болдино, да всех нас перекусает — того и гляди, что к дяде Василью отправлюсь, а ты и пиши мою биографию. Бедный дядя Василий! знаешь ли его последние слова? приезжаю к нему, нахожу его в забытьи, очнувшись, он узнал меня, погоревал, потом, помолчав: как скучны статьи Катенина! и более ни слова. Каково? вот что значит умереть честным воином, на щите, le cri de guerre a la bouche^[641]!»

Кончину Василия Львовича предчувствовала Ольга Сергеевна. Она проводила лето с родителями в Михайловском. Однажды ей приснился сон:

«…ей пригрезилось, будто бы Василий Львович появился перед нею в костюме адепта одной из находившихся прежде в Москве лож вольных каменщиков… одетый в белую мантию с вышитыми масонскими символическими изображениями. Василий Львович — вернее, его призрак — держал в правой руке зажженный светильник, а в левой — человеческий череп.

— Ольга, — сказал призрак, — я пришел тебе объявить большую радость. Меня ожидает в среду, двадцатого августа, невыразимое счастье. Посмотри на белую мантию: знак награды за мою беспорочную жизнь; посмотри на зажженный в правой руке светильник — знак, что всегда следую свету разума; посмотри и на этот череп — знак, что помню общий конец и разрушение плоти. — На вопрос же племянницы, какое ожидает его счастье, призрак, исчезая, ответил: „ни болезни, ни печали“, и ответил, как ей показалось, особенно громко, отчего она проснулась и долго не могла опомниться под влиянием противоположных чувств: скорби, страха и радости.

Не прошло трех недель после описанного сновидения, как Василий Львович Пушкин отошел в вечность, именно в среду 20 августа 1830 года»^[642].

В этот день, 20 августа, у постели умирающего были А. С. Пушкин, П. А. Вяземский и всё семейство Сонцовых. В третьем часу пополудни всё было кончено. В восемь часов вечера П. А. Вяземский писал из Москвы жене в Остафьево:

«Не на радость приехал я в Москву. Я приехал быть свидетелем кончины бедного Василия Львовича. Он умер сегодня в два часа с чем-то, в самое то время, как читали ему молитвы и соборовали его маслом. Со вчерашнего дня он был уже очень плох. Я приехал к нему сегодня часов в одиннадцать. Он имел смертную хрипоту, лицо было бесстрадательно и бесчувственно, но он был еще в памяти и узнал меня, но равнодушно. На вопрос Анны Николаевны: рад ли он меня видеть, отвечал он слабо, но довольно внятно: очень рад. Едва ли это были не последние слова его. За час до смерти протянул он мне руку свою, уже холодную, но в лице не было ни малейшего выражения. Вообще смерть его была очень тиха. Пушкин (Александр. — Н. М.) был тут во все время, благопристоен и тронут. Жалки, очень жалки Анна Николаевна и Маргарита. Дай Бог нам устроить как-нибудь их будущее. Ты за меня не беспокойся. Нервы мои были сегодня благоразумны. В субботу погребение. Следовательно, прежде субботы вечером никак быть не могу»^[643].

На следующий день, 21 августа, А. Я. Булгаков писал из Москвы в Петербург брату К. Я. Булгакову: