Читать книгу - "В спецслужбах трех государств - Николай Голушко"

В печати («Рабочая газета») было опубликовано обращение к народным депутатам Украины от имени 35 офицеров центрального аппарата КГБ УССР. В нем заявлялось, что сотрудники не желают быть «вооруженным отрядом» какой-либо партии, решительно поддерживают курс на развитие демократии, утверждения государственности Украины и, может быть, больше, чем кто-либо иной, осознают необходимость радикальных реформ органов госбезопасности. Офицеры поддерживают подотчетность и подконтрольность высшим органам власти республики, заинтересованы в скорейшем принятии закона о КГБ Украины, что позволит осуществлять принципы его деятельности на основе закона, вооружит работников ясным сознанием того, что они защищают права и свободы каждого гражданина Украины. В обращении отмечалось, что сотрудники не отбрасывают критику, но заинтересованы в объективной оценке деятельности органов КГБ в период августовского переворота без огульных обвинений. Указанное обращение выражало в тот период настроения большинства личного состава, готовилось без какого-либо вмешательства руководства. О его подготовке и содержании меня информировал сотрудник инспекции при председателе В. Горбатюк.

Позже мне стало известно, что другой группой сотрудников было подготовлено письмо к депутатам, в котором наряду с общими ставился вопрос о замене председателя КГБ. Среди подписавших оказался один из начальников управления. «Вы подписали письмо. Почему как руководитель открыто не поставили меня в известность о своей позиции?» — спросил я у полковника. В ответ он начал невнятно оправдываться, что подписал, не прочитав текст. «Надо было зайти ко мне, я бы вместе с Вами подписал это письмо, что, может быть, помогло мне быстрее освободиться от подобных Вам подчиненных». Это обращение носило предательско-конъюнктурный характер. Мне стыдно за работников, подписавших письмо, но в такие годы подобные личности проявляются, как при печатании фотонегатива.

Подготовка обращений сотрудников КГБ вызывалась тревожной обстановкой в республике: законодатели провозгласили независимость республики, запретили деятельность КПСС, приняли постановления о реорганизации КГБ. Отношение к сотрудникам органов безопасности со стороны «демократической» общественности после августовских событий резко ухудшилось. В лице чекистов с новой силой насаждался «образ врага»: одни упрекали в том, что КГБ не применил силовые методы и допустил развал СССР; другие — что сотрудники не могут участвовать в построении суверенного государства, так как являются наследниками «тоталитарного режима». Обстановка вокруг органов безопасности напоминала ситуацию у наших приграничных соседей, где социалистические элементы в ПНР, Чехословакии, Румынии, ГДР основные удары наносили по правящей партии и коммунистическим спецслужбам.

Ко всем бедам, которые одолевали сотрудников КГБ после августовских событий, в те дни свалились требования департизации органов госбезопасности. Истошные вопли по этим идеологическим проблемам исходили от оппозиционных и диссидентствующих кругов. Призывы к немедленной департизации становились сами по себе крайне политизированным явлением. Я считал, что департизация должна произойти не волевым или административным нажимом. Отвечая на вопрос, как отношусь к идее деполитизации и департизации КГБ, в газетном интервью я отвечал: «В вопросах деполитизации есть много сложного, требующего проверки временем. Может ли деполитизированный орган выполнять политические решения и волю высших органов любой власти — так можно поставить вопрос? Последнее слово за законом. Лично я не хотел бы перескакивать через жизненный этап. В теории — одно, а на практике — другое».

Предлагали «новое мышление» — моментальный и быстрый переход к департизации, деполитизации и деидеологизации, превращая мгновенно людей в идейно голых. От подобного «нового мышления» увеличивалось предательство в собственных чекистских рядах.

Департизация была первым звеном в реформировании КГБ, который должен стать организацией, служащей не идеологии или партии, а закону, народу, государству. В КГБ Украины поступила телеграмма из Москвы, подписанная исполняющим обязанности председателя КГБ СССР Л. Шебаршиным (он занимал эту должность в течение одних суток), касающаяся прекращения деятельности партийных организаций в системе органов госбезопасности.

Процесс департизации органов КГБ Украины прошел без особых эксцессов уже после официальных запретов парламентом деятельности КПСС, но несколько болезненнее, чем в гражданских и трудовых коллективах республики. Особенности деятельности КГБ были таковы, что коммунистическая идеология являлась стержнем в подборе и воспитании кадров, привлечении к сотрудничеству основного числа агентуры на идейной и патриотической основе. У нас практически не было оперативных источников, которые работали бы по принуждению или другой форме зависимости. В системе КГБ Украинской ССР, насколько я помню, в те дни не было случаев, чтобы хотя бы один сотрудник с особой помпой провозглашал о своем выходе из рядов КПСС.

Задолго до этого во Львовском управлении молодой сотрудник принял решение выйти из КПСС. Его предполагали уволить. Я лично побеседовал с этим офицером и дал команду не третировать, не увольнять с воинской службы.

21 августа мне стало известно, что в Днепропетровском управлении КГБ готовится партийное собрание, на котором намечается принять коллективное решение о выходе из состава КПСС. Мне не хотелось, чтобы и в этом деле были «передовики», первыми в числе областных КГБ объявившие себя вне партии. Я переговорил с руководством управления и предложил не торопиться, подождать два-три дня. Вместе с секретарем парткома Юрием Семушевым, умницей, взвешенным человеком, мы готовились принять для всех органов КГБ республики общее решение по вопросу партийности. Надо признать, что амбициозное руководство Днепропетровского управления КГБ Украины создавало большую головную боль в этом вопросе, нежели в некоторых западных областях. Юрий Семушев изъял из партийного учета в райкомах партии документы сотрудников и вручил каждому лично. Мои партийный (и комсомольский) билеты при мне. Я вступил в ряды КПСС уже в КГБ, где офицерский состав полностью состоял из коммунистов.

Вскоре был обнародован указ Горбачева «О прекращении деятельности политических партий и политических движений в Вооруженных силах СССР и правоохранительных органах, в государственном аппарате». Сотрудники органов государственной безопасности увидели, как Горбачев пытается обезопасить себя перед огульными критиками политики КПСС, ведь до августовских событий он считал иначе. Правда, в РСФСР еще за месяц до ГКЧП, 20 июля, был издан указ Ельцина о прекращении организованных форм любой партийной деятельности на предприятиях, в армии и правоохранительных органах.

20 сентября, в день опубликования постановления Верховного совета Украины о ликвидации КГБ УССР и создании новой спецслужбы, я направил письмо на имя Кравчука, в котором просил о своей отставке. Я отдавал себе отчет в том, что после августовских событий и объявления «незалежности» республики в руководство КГБ должны прийти местные профессиональные кадры. В обстановке эйфории признания государственной независимости и националистического психоза я не видел возможности работать дальше и просил снять с меня полномочия председателя КГБ Украинской ССР. Содержание моего обращения нигде ранее не публиковалось, поэтому полагаю целесообразным привести его текст полностью.