Читать книгу - "Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах - Николай Эппле"

В дискуссии, развернувшейся накануне открытия памятника, критики этой инициативы, преимущественно из диссидентских кругов, опасались, что его установка будет означать окончательный захват чекистами темы памяти о репрессиях, и призывали историков и правозащитников дистанцироваться от этого проекта. В подтверждение приводились вполне справедливые соображения о выборе намеренно периферийного места размещения мемориала и скульптурного решения, делающего акцент на безличности жертв и избегающего формирования личной памяти.

В самом деле, образцовые мемориалы или музеи такого рода в странах классической модели располагаются центре столицы — как Мемориал жертвам Холокоста в Берлине рядом с Бранденбургскими воротами или Музей афроамериканской истории и культуры на Национальной аллее в Вашингтоне. В крайнем случае, если в центре города места не находится (что довольно понятно в городах с богатой историей), мемориалы и музеи выносятся в символически важные места, иным способом подчеркивая исключительность мемориализуемого события. Мемориальный комплекс «Яд Вашем» в Иерусалиме размещен на Горе Герцля, рядом с могилой отца-основателя государства Израиль, национальным кладбищем и важнейшими музеями. Мемориал жертвам геноцида в Ереване расположен на холме Цицернакаберт, символически главенствующем над городом. Символически возвышается над городом и Мемориал жертвам голодомора в Киеве, и мемориал «Девять башен» в Назрани, посвященный жертвам советских репрессий против ингушей и чеченцев. В последнем случае значение репрессий в национальной памяти подчеркивается еще и тем, что «Девять башен» символически главенствуют надо всем комплексом «Мемориала памяти и славы». Наконец, построенный Франсиско Франко мемориал в Долине павших, призванный символизировать примирение испанской нации после Гражданской войны, хотя и удален от Мадрида на 58 км, занимает огромное пространство 1350 гектаров и поражает размерами сооружений.

Еще один способ усилить значение монументального высказывания — поместить его в исторически важное место, пусть и не центральное или доминантное с пространственной точки зрения. Часто это символически важное место связано именно с мемориализуемыми преступлениями. Таковы выставочный центр «Топография террора» в Берлине, построенный на месте штаб-квартиры и тюрьмы гестапо, Мемориал жертвам Холокоста в Вене, расположенный на территории средневекового еврейского квартала над руинами сожженной в XV веке синагоги, «Пространство памяти» в одной из главных тюрем аргентинской хунты в Буэнос-Айресе и Парк памяти там же, расположенный на территории военного аэродрома, с которого совершались печально знаменитые «полеты смерти».

В рамках классического сценария мемориал жертвам советского гостеррора должен располагаться на Красной площади или в здании Лубянки — такие проекты уже предлагались на конкурс, организовывавшийся обществом «Мемориал» в 1988–1989 годах, — а предшествовать его установке должно осуждение виновных, люстрация всех причастных, демократизация и установление верховенства права. Но в российских условиях в ожидании верховенства права как предварительного условия установки мемориала жертвам государственного террора можно провести не один десяток лет. Примечательно, что в 2015 году за установку памятника высказались тогдашний глава «Мемориала» Арсений Рогинский и нынешний — Ян Рачинский. Споря с замечаниями о том, что российская власть не вправе возводить памятники жертвам репрессий, а возведенный ею памятник оскорбит их память, последний сказал буквально следующее: