Читать книгу - "Нюрнбергский дневник - Густав Марк Гилберт"

Перекрестный допрос Йодля постепенно приобретал остроту. На вопрос о бомбардировке беззащитного Роттердама Йодль ответил, что число жертв при бомбардировке Лейпцига авиацией союзников, понимавших, что победа у них в кармане, было несравнимо больше. И нападение на Россию произошло лишь потому, что «политиканы» придерживались мнения, что русские нарушат договор о ненападении. Обвинитель Робертс спросил Йодля, не считает ли он, что такое изобилие нарушенных договоров станет синонимом позора Германии на сотни лет вперед.

«Если историческая наука обнаружит доказательство тому, что Россия не вынашивала планов напасть на нас или оказывать на нас политическое давление, тогда да, в противном случае — нет».

Йодль считал необходимым использование суровых мер при расправе с партизанами, но приказ о расстреле вредителей, как он заявил, не одобрял. Расстрел совершивших побег пятидесяти британских летчиков был, по его мнению, неприкрытым убийством. В завершение допроса обвинитель Робертс хотел услышать от Йодля, как совместить нарушение взятых на себя обязательств с честью офицера. Йодль с горечью ответил, что, будучи офицером, он не одобряет никакого вероломства; однако в политике ко всему приложимы иные масштабы.

Тюрьма. Вечер

Камера Геринга. Какой бы смысл Геринг ни вкладывал в свою «последнюю надежду» — защита Йодля и его выпады против грязных махинаций и вероломства, его заверения о неподкупности и честности офицерского корпуса германского вермахта и т. д. вряд ли могли пролить хоть каплю бальзама на душу бывшего рейхсмаршала. Выслушав перекрестный допрос Йодля, он вернулся в свою камеру мрачнее тучи. Заметив мое появление, он, явно довольный, заявил мне, что восхищен тем, как Йодль отбивал атаки обвинителя Робертса, подкидывавшего ему довольно каверзные вопросы. Но высказывания Йодля относительно аморальности «отдельных людей» не могли не задеть его. Что и побудило нас вернуться к прерванной теме — моральной стороне вопроса. Сегодня Геринг превзошел себя в своем цинизме.

— Черт возьми, а что такое мораль вообще? Что такое «честное слово»? — возмущенно вопрошал Геринг. — В коммерции, ну да, разумеется, там может идти речь о соблюдении контрактов, если они касаются своевременных поставок тех или иных товаров. А как обстоят дела, если речь заходит об интересах нации? Боже мой, да тогда всякая мораль замирает! Так на протяжении сотен лет считала Англия, так действовала и Америка, так сегодня ведет себя и Россия! Как вы думаете, почему Россия не уступит и клочка территории на Балканах? Может, из этических соображений?

Он начал переодеваться, чувствовалось, что в нем вскипала злоба.

— Бог ты мой! не можете же вы всерьез думать, что государство, имея возможность укрепить свое могущество за счет соседа послабее, способно отказаться от своих намерений, руководствуясь трогательными мотивами вроде верности однажды данному слову? Если хотите, долг любого государственного деятеля — действовать в подобных случаях во благо собственного народа!

— Именно во благо, — перебил я его. — Вот поэтому-то и не стихают конфликты эгоистических национальных интересов, приводя в конце концов к войнам. Ваг поэтому ООН — надежда, на которую уповают все ответственные государственные деятели мира…

— Да начхать нам на ваше ООН! Вы что же, считаете, что хоть один из нас хоть на секунду воспримет эту организацию всерьез? Вы же видите — Россию не запугать. А почему? Может, еще ваша атомная бомба и способна удержать русских в рамках. Но погодите — пройдет пять лет и у них будет своя! Англия в Балканском вопросе на уступки идти не собирается, в противном случае это означало бы прямую угрозу Средиземноморью со стороны русских, а во что, черт побери, превратится Англия без Средиземного моря? Какая, к дьяволу, тут может быть мораль! Вы, американцы, делаете большую глупость с вашими вечными рассуждениями о демократии и морали. Вы думаете, что, упрятав за решетку нацистов, можно за сутки всех превратить в демократов? Вы что же, думаете, что немцы сейчас хоть на секунду забудут о своем чувстве национального самосознания только из-за того, что большинство голосов собирают так называемые христианские партии? Боже мой, да нет же! Партия (национал-социалистическая) запрещена. Что другого им остается? Ни к коммунистам, ни к социал-демократам их не затянешь, вот они и спрячутся ненадолго за пасторские сутаны. Так что не думайте, что немцы в один присест стали добрыми христианами и позабыли о своем чувстве национального самосознания…