Читать книгу - "Расстрелянный парламент - Анатолий Грешневиков"

Мы стояли две недели,

в дождь и снег стояли тут.

А какие песни пели,

ежась над костром ночным!..

Что ж вы, гады, в самом деле:

разрывными – по своим…

Бэтээры, кровь и стоны,

лиц погасшие черты…

Здесь теперь – цветы, иконы,

свечи, слезы и цветы…

Демократы, депутаты…

Тщетно сына ищет мать…

Где ж вы, бравые солдаты?

Приходите пострелять…

Нас еще в России много —

не утративших корней,

и следят за нами строго

дерьмократы всех мастей.

Дышит смерть в их липких лапах,

встал ОМОН зверьем тупым…

Стадиона трупный запах,

белый дом как черный дым…

* * *

Автор неизвестен

Я убит в «Белом доме»,

Помяните меня!

Бэтээры и танки

Не жалели огня.

Вертолеты кружили,

И горел «Белый дом».

Стал он многим могилой

Из укрывшихся в нем.

Я убит в «Белом доме»,

Не жалейте меня.

Мертвый сраму не имет,

Свою долю кляня.

Стыд, позор, униженье —

Это участь живых,

Тех, кто милости просит

У сатрапов чужих.

А предатель-таманец,

Расстрелявший меня,

И иуда-рязанец —

До последнего дня,

До конца они будут

При бесчестии жить.

И от крови им руки

Никогда не отмыть!

Я убит в «Белом доме»,

Свою чашу до дна

Выпил я, но при этом

Честь моя спасена.

Я убит в «Белом доме».

Видно, участь мне пасть,

Как отцы умирали

За Советскую власть!

* * *

ПРОСТРЕЛЯННОЕ ЗНАМЯ

Виктор Верстаков, подполковник

Свои своих из-под брони косили.

Не хочется ни верить, ни служить.

И все же без Москвы жила Россия,

без армии России не прожить.

Виновные ответят поименно

за пулеметно-пушечный расстрел.

Но наши офицерские погоны

Господь еще снимать нам не велел.

Грешны перед народом и державой,

пред верою и совестью грешны.

И все-таки мы не имеем права

уйти до окончания войны.

Пускай неувядаемым позором

придворные овеялись полки, —

есть в армии законы, по которым

грехи смывают сами штрафники.

Отныне не кричать: «Москва за нами!»

Но, стиснув зубы, верить под огнем,

что русское прострелянное знамя

мы все-таки поднимем над Кремлем.

* * *

КТО ЗАМЕНИТ МЕНЯ?

Владимир Бушин

Я убит подо Ржевом…

А. Твардовский

Я при пушечном громе,

Но не в дальнем краю,

А в Москве, в «Белом доме»,

Жизнь окончил свою.

Дни за днями помчатся,

То шурша, то звеня,

Но уже, может статься,

Вы отпели меня.

Было б думать напрасно,

Будто смерть не страшна

В этом доме прекрасном

На восьмом, у окна.

Был он Белым по праву,

Но, став Черным тогда,

Он пребудет Кровавым

С той поры навсегда…

Я вначале был ранен,

А в полпятого дня

Два омоновца пьяных

Пристрелили меня.

Я не стал признаваться,

Видя злость их и пыл,

В том, что мне восемнадцать,

Я еще не любил.

Ведь они не щадили

И моложе, чем я.

Ныне все мы в могиле —

Нас большая семья.

В стенах Черного дома

Пламя жрало меня.

Все там, словно солома,

Гибло в смерче огня.

Что вдали и что близко —

Все огонь поглотил.

Там была и расписка,

Что я гроб оплатил.

Полный скорби и гнева,

Пал я с мыслью о том,

Что убит подо Ржевом

Дед мой в сорок втором.

Деду легче, быть может, —

Чужеземцем был враг,

А меня уничтожил

Свой подлец и дурак…

Я сгорел в этом доме

На восьмом этаже.

Ничего больше, кроме

Тени в вашей душе.

Хоть частичку Росс

ии Заслонил я собой,

Но узнать был не в силе,

Чем закончился бой.

Если вы отступили,

Если бросили флаг,

Как мне даже в могиле,

Даже мертвому – как?

Как хотя бы немного

Обрести мне покой?

Как предстать перед Богом

С болью в сердце такой?

Даже если мне в душу

Его речи вошли: —

Против танков и пушек

Что вы, сын мой, могли?..

Но отдал не напрасно

Жизнь до времени я.

Есть на Знамени Красном

Ныне кровь и моя.

Лишних слов тут не надо.

Но – всегда вас табун —

Что ж не видел вас рядом,

Патриоты трибун?

А вот справа и слева

Ощущал всем нутром

Тех, кто пал подо Ржевом

В страшном сорок втором.

Наш союз не разрушат

Ни года, ни снаряд,

Наши гневные души

Над Россией парят.

Это левым и правым

Надо крепко бы знать,

Если в доме Кровавом

Соберутся опять.

А убийц не укроют

Ни закон, ни броня…

Я убит в этом доме —

Кто заменит меня?

Что, по слову поэта,

За народ и за власть,

Если сужено это,

Шагом дальше упасть.

Но на радость Отчизне

И на горе врагу

Я желаю вам жизни —

Это все, что могу.