Читать книгу - "Лекарь. Ученик Авиценны - Ной Гордон"

Наступила ночь, они поочередно дежурили у постели Ала.

Роб перед рассветом подошел сменить Мирдина. Юноша метался на смятой циновке, затуманенные глаза его никого не узнавали; от жара он заметно исхудал, резко заострились черты миловидного ребяческого лица; ясно выступили высокие скулы и нос, напоминающий клюв орла — характерные черты бедуина, каким он мог бы со временем стать.

Роб взял Ала за руки и ощутил, как из юноши вытекает жизненная сила.

Не в силах ничем помочь, он время от времени клал пальцы на запястье Ала и слушал, как бьется пульс, слабый и прерывистый, словно трепетание крыльев раненой птички.

Когда на смену Робу пришел Карим, Ала уже покинул их. Они теперь не могли воображать, будто бессмертны и неуязвимы. Не подлежало сомнению, что скоро болезнь поразит еще кого-то из них, и вот тогда они поняли, что такое настоящий страх.

* * *

Они проводили тело Ала на костер, и каждый помолился по-своему, пока огонь пожирал тело.

Но в то утро они заметили и перелом в ходе эпидемии: в лечебницу доставляли гораздо меньше новых больных. Еще через три дня калантар, едва сдерживая ликование, сообщил, что накануне число умерших составило лишь одиннадцать человек.

Роб, гуляя вокруг лечебницы, обратил внимание на множество дохлых и умирающих крыс и заметил при этом удивительную вещь: грызунов, несомненно, поразила чума — у них у всех были крошечные, но хорошо видные бубоны. Выбрав одну, только что умершую (еще теплое мохнатое тельце кишело блохами), он положил ее на плоский камень и вскрыл ножом, так аккуратно, словно ему через плечо заглядывал сам аль-Джузджани или иной преподаватель анатомии.

ЗАПИСКИ ИСФАГАНСКОГО МЕДИЦИНСКОГО ОТРЯДА

Написано в 5-й день месяца раби-ас-сани[159], в 413 год Хиджры.

От мора погибали не только люди, но и различные животные. До нас дошли сведения о том, что от этой самой болезни в Аншане умирали лошади, коровы, овцы, верблюды, собаки, кошки и птицы.

Представляют интерес данные о вскрытии крыс, погибших от чумы. Внешние признаки болезни совпадают с теми, какие наблюдаются у людей: выпученные глаза, сведенные судорогой мышцы, разинутый рот с вывалившимся почерневшим языком, бубоны в паху или же за ушами.

Вскрытие крыс позволило выяснить, почему удаление бубона хирургическим путем не дает положительного результата. Похоже, что опухший бубон имеет глубокие корни, напоминающие корни моркови. После удаления самого бубона эти корни сохраняются в теле жертвы и продолжают разрушать организм.

Вскрыв крысам живот, я обнаружил, что нижний отдел желудка и верхняя часть кишечника у всех шести крыс обесцвечены и покрыты налетом зеленой желчи. Нижняя часть кишечника вся в многочисленных мелких пятнышках. Печень у всех шести высохла и сморщилась, а у четырех из них и сердце сократилось в объеме.

У одной крысы желудок как бы отслаивался изнутри.

Происходит ли то же самое и во внутренних органах пораженного заболеванием человека?

Лекарский помощник Карим Гарун сказал, что у Галена написано: внутренняя анатомия человека точно совпадает с анатомией свиней и крупных обезьян, однако не похожа на строение крыс.

Таким образом, мы до сих пор не знаем причин, вызывающих смерть больных чумой людей, и можно, увы, не сомневаться, что эти причины кроются внутри тела, а следовательно, недоступны нашему наблюдению.

(подписано)

Иессей бен Беньямин, лекарский помощник

Двумя днями позднее, работая в лечебнице, Роб ощутил какое-то беспокойство, тяжесть, слабость в ногах. Ему трудно было дышать, что-то жгло его изнутри, словно он объелся острых блюд, хотя ничего подобного не ел.

Он работал весь день, но неприятные ощущения не проходили, а нарастали. Роб изо всех сил пытался не обращать внимания до тех пор, пока не взглянул в лицо очередного больного — воспаленное от жара, искаженное от боли, а ярко блестящие глаза едва не выскакивают из орбит — и не почувствовал, что сам выглядит сейчас точно так же.

Роб пошел к Мирдину и Кариму.

В их глазах он прочитал ответ на свой вопрос.

Но прежде, чем позволить им уложить его на циновку, Роб настоял, чтобы принесли «Книгу Чумы» и его записки, и передал их Мирдину.

— Если из вас двоих никому не суждено уцелеть, следует оставить это рядом с телом последнего, чтобы их нашли и отправили Ибн Сине.

— Хорошо, Иессей, — ответил ему Карим.

Роб успокоился. С его плеч спал тяжкий груз: худшее уже случилось, и это освободило его из мрачной темницы страха.

— Один из нас будет находиться с тобой, — сказал добрый, искренне огорченный Мирдин.

— Нет, здесь слишком многие нуждаются в вашей помощи. — Но почувствовал, что они, насупившись, не отрывают от него глаз.

Роб был преисполнен решимости пронаблюдать каждую стадию заболевания, хорошенько запомнить, но продержался лишь до тех пор, пока не начался сильный жар и головная боль, такая резкая, что к нему буквально невозможно стало прикоснуться — боль отдавалась во всем теле. Тяжелые покрывала раздражали его, и Роб сбросил их. Потом его сморил сон.

Ему снилось, что он сидит и беседует с Диком Бьюкерелом, давно почившим главой отцовского цеха плотников. Очнувшись, Роб ощутил, как нарастает жар, а внутри все бушует и неистовствует.

Ночью, когда он то приходил в себя, то впадал в беспамятство, ему снились более страшные сны: он сражался с медведем, который становился все тоньше и выше ростом, пока не превратился в Черного Рыцаря, а рядом стояли все, кого скосила чума, они наблюдали за отчаянной схваткой, в которой ни один из противников не мог положить на лопатки другого.

Утром его разбудили стражники, которые выносили свой печальный груз, чтобы нагрузить похоронные телеги. Как лекарский помощник он давно привык к этому зрелищу, но с точки зрения больного оно теперь виделось ему по-другому. Сердце бешено колотилось, в ушах стоял слабый звон. Руки и ноги стали еще тяжелее, чем прежде, когда он еще не слег, а внутри тела пылал настоящий огонь.

— Воды.

Мирдин поспешил принести ему воду, но Роб, поворачиваясь на бок, задохнулся от вспышки боли. Роб не сразу решился посмотреть туда, откуда исходила боль. Наконец отвернул одежду, и они с Мирдином обменялись испуганными взглядами: в левой подмышечной впадине вспух отвратительный бубон синевато-багрового цвета.

— Ты не станешь резать его! — Он схватил Мирдина за запястье. — И едкими веществами прижигать не нужно. Обещаешь?

Мирдин вырвал руку и толкнул Роба назад, на циновку.

— Обещаю, Иессей, — ласково сказал он и поспешил за Каримом.

Мирдин и Карим вдвоем завели Робу руку за голову и привязали к столбику, оставив бубон открытым. Подогрели розовую воду и смачивали в ней тряпицы, добросовестно меняя припарки, когда те остывали.