Читать книгу - "Его повесили на площади Победы - Лев Симкин"

К началу 1933 года число штурмовиков во главе с Эрнстом Рёмом выросло до 600 тысяч человек, а к концу года — до 3 миллионов. Несмотря на то что СС формально подчинялись СА, главному партийному войску, Гиммлер превратил свой «орден» (к тому моменту в нем было уже 50 тысяч) в силу, создающую противовес Рёму и демонстрирующую безоговорочную преданность партийному руководству. После «национальной революции» (так нацисты называли назначение 30 января 1933 года Адольфа Гитлера рейхсканцлером) в рядах штурмовых отрядов стало расти недовольство. Пошли разговоры о предательстве Гитлера и необходимости второй революции — «истинно социалистической». Только лишь разговоры, но Гиммлер и его аппарат всячески поддерживали слухи, по которым Рём якобы стремился заполучить власть в свои руки. В конце концов летом 1934 года Гитлер отвернулся от Рёма, и случилось это явно не без участия Гиммлера.

30 июня 1934 года Гитлер обвинил Рёма в заговоре, хотя настоящими заговорщиками были он сам и его подручные. Как только Геббельс передал по телефону Герингу кодовое слово «колибри», сразу же были подняты по тревоге подразделения СС и распечатаны конверты с заблаговременно заготовленными расстрельными списками. Рёма в тот же день арестовали, а на следующий — Гитлер приказал принести ему в камеру свежую газету со статьей о казни его сторонников и пистолет с одним патроном, надеясь, что, прочитав статью, Рём застрелится. Не дождавшись выстрела, через 15 минут в камеру вошли упоминавшийся выше друг Еккельна Теодор Эйке и его адъютант. Рём отложил газету, встал и вскинул правую руку в нацистском приветствии, после чего гости произвели в него четыре выстрела. Еккельн, возможно, был где-то неподалеку.

Для главы СС Гиммлера выход СА, лишившейся своего руководителя, из политической игры означало невероятное усиление его власти. К тому же члены СС скрепили свой союз кровью. Кровью своих «оступившихся товарищей».

4 октября 1943 года в Познани Гиммлер обратился к соратникам с призывом помалкивать об уничтожении еврейского народа и в качестве примера помянул их молчание о «ночи длинных ножей». «Мы будем говорить об этом друг с другом открыто, но никогда не признаемся в этом публично. Подобно тому, как 30 июня 1934 года мы не мешкая исполнили свой долг, поставили к стенке и расстреляли оступившихся товарищей и после того не разговаривали, не обсуждали случившееся и не будем делать это в будущем — это, слава богу, наше природное, естественное чувство такта — не беседовать никогда об этом между собой».

Если уж участники «ночи длинных ножей» даже между собой не обсуждали, как убивали «оступившихся товарищей», то, ясное дело, Еккельну хватило «природного чувства такта» не рассказывать о своем в ней участии на следствии.