Читать книгу - "Фадеев - Василий Авченко"

В это же время Чехословацкий корпус, сформированный в 1917 году из пленных чехов и словаков, перешедших в мировой войне на сторону России, отправляют во Владивосток. Отсюда, через два океана, они должны были по решению Франции и Чехословацкого военного совета вернуться в Европу, на Западный фронт (с декабря 1917 года корпус числился в составе французской армии). От кратчайшего пути — через Архангельск — отказались. Уже сама эта странная логистика наводит на мысли о провокации, о том, что чехословаков использовали втемную. В меморандуме британского военного ведомства 25 марта 1918 года прозвучали сомнения в целесообразности возвращения чехов в Европу; во Франции обсуждали возможность использовать корпус совместно с японскими интервентами. Говоря попросту, никто не собирался возвращать чехословаков в Европу — по крайней мере пока. Они должны были выступить против большевиков. 8 апреля на совещании представителей Антанты в Версале было принято предложение английского Генштаба считать корпус частью союзных интервенционистских войск в России.

Только во Владивостоке к июню 1918 года скопилось 16 тысяч «белочехов»^[49], как их называли в советской традиции. Поначалу они вели себя лояльно. «Дальневосточный совет, получив предписание Совнаркома о необходимости оказать всяческое содействие быстрейшей отправке чешских войск из пределов советской России… встретил чехов тепло и дружески. Им были отведены лучшие казармы, из складов выдано продовольствие, обмундирование… Чешский национальный совет в лице доктора Гирса, Гурба, Шпачек и других выразил Владивостокскому совету свою благодарность, — пишет Губельман, однако добавляет: — Было ясно, что чехословаками руководили французские и английские капиталисты, которые задались целью разбить при их помощи сибирскую Красную армию и свергнуть советы».

В мае легионерам объявили, что советское правительство приказало поместить их в лагеря, и призвали пробиваться во Владивосток. Части корпуса заняли города от Пензы до Красноярска, продвигаясь по Транссибирской магистрали. Советы рушились. Появился новый повод для наращивания интервенции: помощь союзникам-легионерам.

Известия о стычках с чехами поступили во Владивосток в начале июня. Суханов и Никифоров даже осмотрели занятые чехами казармы и оружия не нашли. Но 29 июня «мятеж белочехов» начался и в Приморье. В этот же день на берег высаживаются английский и японский десанты, за ними — китайцы, американцы. Совет пал. Два полка чехов, отказавшиеся выступить против Советов, были интернированы на Русском острове. Красная гвардия с боями отходит к Никольск-Уссурийскому. Из сообщения информбюро при Дальневосточном краевом совете народных комиссаров от 8 июля 1918 года: «В Никольск-Уссурийске идет бой… Чехословаки и белогвардейцы вырезывают поголовно всех рабочих и крестьян, имеющих у себя какое-нибудь оружие. Идут массовые расстрелы членов рабочих союзов… Во Владивостоке введены военно-полевые суды, расстреливают массами арестованных рабочих, на улицах повторяются картины, напоминающие последние дни Парижской Коммуны». Вскоре к боевым действиям присоединяются японцы, англичане, французы. Уже в сентябре 1918 года белые и интервенты берут Хабаровск (им стал править атаман Калмыков), Благовещенск, Читу (там другой атаман — Семенов).

Суханов — в лагере на Первой Речке. 18 ноября он будет убит «белочехами» якобы при попытке к бегству^[50].

К власти в Приморье приходит эсер Петр Дербер — глава Временного правительства автономной Сибири, поддержанного Приморской областной земской управой во главе с правым эсером Медведевым и городской думой во главе с меньшевиком Агаревым. Осенью Дербера сменит экс-управляющий КВЖД генерал Дмитрий Хорват как уполномоченный Временного Сибирского правительства. В июле 1919 года правителем Приамурского края и уполномоченным Колчака, провозглашенного в ноябре 1918 года в Омске Верховным правителем России, стал генерал Сергей Розанов.

«Владивосток представлял из себя какой-то хаос… Какая-либо русская власть, которая могла бы наладить жизнь и урегулировать отношения, отсутствовала… Во Владивосток прибывали да прибывали союзники… Распоряжался каждый по-своему, мало считаясь не только с русскими людьми, но и с русскими интересами», — описывал происходящее генерал К. Сахаров^[51].

На здании Владивостокского совета — американский, английский, французский, канадский, японский, китайский и трехцветный русский флаги. На перекрестках дежурят интервенты. На старых фото видно: по Светланской маршируют американцы в широкополых панамах, у вокзала — англичане в мохнатых шапках, похожих на папахи. Идут белогвардейцы, итальянцы в «наполеоновских» треуголках, канадцы, японцы. На Светланской — неуклюжие бронемобили, похожие на походно-полевые кухни. В Золотом Роге — крейсера и броненосцы интервентов, в том числе «Хидзэн» — бывший русский «Ретвизан», захваченный японцами в Порт-Артуре. В порту выгружают французские танки «Рено», похожие на разъевшихся жуков. На путях у вокзала — «Калмыковец», карательный бронепоезд одиозного атамана с «вагоном смерти»^[52]. Атаман Семенов — с Георгием, при шашке, улыбающийся, с роскошными усами (кажется человеком средних лет, а было ему тогда всего около тридцати). Американский генерал Гревс. Молодой чех Радола Гайда, еще не поднявший мятеж против Колчака, — худощавый, губы сжаты, вид упрямый, напряженный… Японская цветная открытка: в бухту Золотой Рог входит императорский флот, и владивостокцы приветствуют корабли, размахивая японскими флажками.

Дальневосточная интервенция была разнородна по национальному составу, мотивам, манерам. Интервенты боролись не только с большевиками, но и друг с другом, имели противоречия и с белыми. Командующий канадским контингентом генерал Элмсли указывал: «Между союзниками ни в чем нет согласия… Русские, американцы и японцы откровенно враждуют».

Это была многовекторная игра.

В намерениях японцев относительно Дальнего Востока тайны не было с самого начала. Их «сибирская экспедиция» должна была прирастить владения императора. Они сразу захватили рыбные промыслы, а на Северном Сахалине даже наладили добычу нефти. «Англия, Америка, равно как и прочие союзники, подозревали японцев в тайном намерении захватить богатые сибирские земли и негодовали по поводу разросшейся японской армии», — пишет канадский историк Бенджамен Айзитт. Из информации Дальневосточного подпольного комитета РКП(б), январь 1920 года: «Наиболее агрессивными из всех интервентов были японцы. Численность их войск на Дальнем Востоке сейчас не менее ста тысяч».