Читать книгу - "Загадочная Шмыга - Лада Акимова"

На протяжении многих лет дуэт ее Сильвы и Эдвина, знаменитое «Помнишь ли ты?» будет вызывать слезы в зрительных залах.

Вспомнился ее юбилей в театре 23 января 2004 года. Шутка ли — 50 лет на сцене.

Артисты Театра сатиры во главе с Александром Ширвиндтом пришли ее поздравлять. «Поиздевались» они над классическим «Помнишь ли ты?» от души. Зал стонал от хохота. У нее самой по щекам текли слезы от смеха. Они же с самым непроницаемым видом друг за другом исполняли на разные лады. Кто «художественно свистел», кто выразительно «мычал».

Помнишь ли ты, —

выйдя на сцену, затянул Державин, -

Как мы с экрана пропели?

Я ж и плясал, весь телецентр хохотал.

Ты же была — словно ребенок в купели.

Я был не стар, в смысле — не плох,

Ты ж и сейчас, как прекрасный цветок.

Юра Васильев пошел дальше:

Помнишь ли ты,

Как мы в Берлине кутили?

Лишь для тебя пробки взлетали шутя.

Помнишь ли ты,

Как мы с тобой танцевали?

Словно капкан, вот наш канкан,

Помню его, как сейчас, —

Это был звездный час.

— Танечка! — А это уже Шура Ширвиндт. — Нас переполняет чувство влюбленности в тебя, но все порушил этот человек. Мы завели у себя в яме убийцу, который практически наступил на горло нашей любовной песне. Мы могли бы замуровать свою яму, она нам, в общем-то, не нужна. Но наш музыкальный руководитель и дирижер и твой композитор сделал все возможное, чтобы вырвать тебя из наших сердец.

И как апофеоз:

— Но Кремер нас разлучил, жить нету сил!

Она поймала на себе полный любви взгляд своего мужа. Они вместе почти тридцать лет. Живут и работают, два эдаких медведя в одной берлоге. Просто удивительно, что подобрались два таких человека. Он иногда шутит: «Слушай, нам надо с тобой расходиться, потому что у нас совершенно одинаковые мысли и желания». Это действительно так: иногда начинают говорить, причем об одном и том же. Хотя конечно же что-то ее в нем не устраивает, а его — что-то во ней. И это естественно. Это нормальная жизнь. Анатолий Львович — самый первый и самый строгий критик. Каждый спектакль подвергается тщательному профессиональному разбору. Ей это очень нужно.

Он очень много знает, и ей с ним интересно. Правда, довольно часто бывает стыдно, что рядом с ним выглядит «малограмотной». Ну что ж, у каждого свои изъяны.

Они по-прежнему не устают признаваться друг другу в любви. И во время спектакля, если он стоит за дирижерским пультом, — тоже. Это понятно только им двоим. А разве нужен кто-то третий?

Но это все будет потом. А тогда…

— Рудька, ты представляешь! — У нее сегодня не было вечернего спектакля, и она сама кормила мужа ужином. К тому времени родители уже смогли поменять огромную комнату на Ульяновской улице на двухкомнатную квартиру на Хорошевском шоссе. — Выхожу я сегодня из театра с репетиции, сажусь в троллейбус, встаю, как обычно, на задней площадке спиной к салону. И вдруг вижу, что за троллейбусом едет «победа», за рулем которой сидит Канделаки. Троллейбус сворачивает на Хорошевку, и «победа» сворачивает. Интересно, думаю, что Канделаки нужно в нашем районе? А он, обогнав троллейбус, останавливался около остановки.

— А ты что?

— Ничего. Еще раз поздоровалась, хотя виделись в театре, и пошла домой.

Над ее рассказом хохотали оба.

— Ох, маленькая, смотри, влюбишь в себя главного режиссера.

— Ты что? Он же меня лет на двадцать старше.

— А Ярон насколько старше… — и муж назвал фамилию молоденькой актрисы, которой явно симпатизировал Григорий Маркович.

— Не знаю, не задумывалась…

С того дня она все чаще и чаще замечала следующую за троллейбусом машину Канделаки. Однажды она, как всегда, вышла из троллейбуса и пошла по тротуару. Его машина медленно ехала рядом. Первой мыслью было: «Не дай бог, мама из окна случайно увидит, что меня провожает другой мужчина! Что тогда будет?!» С таким «почетным эскортом» она ездила довольно долго.

Сначала со смехом обо всем рассказывала Рудольфу, потом перестала. Это случилось после того, как Канделаки все-таки уговорил ее покататься на его машине и они поехали гулять в Серебряный Бор.

В октябре 1956 года ей удалось выкроить немного времени для отдыха. Прошлый сезон в театре был удачным: она сыграла премьеру «Белой акации», по-прежнему пела Виолетту и готовила новую роль. Ее Чанита отличалась от тех скромных, застенчивых девчушек, которых играла до этого: она не была похожа ни на Виолетту, ни на Тосю, ни уж тем более на Саню-трактористку — самую первую ее, пусть и маленькую, роль. Чанита — непосредственная и романтичная — была уже молодой женщиной, готовой к настоящей любви. Премьера будет в новом сезоне. Она уже во время репетиций поняла, что переходит в новый класс школы воспитания характера и упорства, не менее трудную, чем школа вокального и актерского мастерства, которую ей — болезненно застенчивой с юности — приходится проходить.

Что-то начало происходить и в ее личной жизни. Она пока еще не могла сформулировать, что именно. И дело даже не в том, что Канделаки все настойчивее и настойчивее пытается за ней ухаживать и его абсолютно не волнует тот факт, что она замужем. С ней самой что-то стало происходить. В семейной жизни тоже что-то непонятное. У нее не было к мужу никаких претензий — он умный, образованный, обаятельный, талантливый. Ее первая «взрослая» любовь, ее первый мужчина. Но… у него своя жизнь, у нее — своя. В последнее время они отдалились друг от друга: она практически целыми днями в театре, он — на телевидении.

Словно предчувствуя надвигающуюся беду, однажды она произнесла:

— Рудька, поехали в Сочи, отдохнем какое-то время. Сейчас самый бархатный сезон.

— Маленькая! Ну как я сейчас уеду? Кто мне даст отпуск? Поезжай одна, отдохни.

Ох, не зря, видимо, говорят, что где-то наверху расписана вся наша жизнь. И как бы мы ни хотели, но от судьбы не уйдешь.

Муж проводил ее на вокзал, посадил на поезд, попросил передать привет подруге, к которой она ехала. На том и расстались.

А может быть, все и к лучшему, подумала она, когда выходила с переговорного пункта, — позвонила домой, сказала, что она доехала и у нее все нормально. Здесь, в Сочи, где нет ни Рудика, ни Канделаки, у нее будет время подумать над сложившейся ситуацией и принять решение — что же ей теперь делать. А может быть, все разрешится само собой. Ну надоест же когда-нибудь главному режиссеру гулять с ней в Серебряном Бору…

— Танечка! — услышала она знакомый голос. — Вот так встреча! А я и не знал, что вы в Сочи.

Она чуть не уронила корзинку, в которую только что положила купленные фрукты. Нет, этого не может быть. На сочинском центральном рынке перед ней собственной персоной стоял главный режиссер и ее партнер по новой постановке Владимир Аркадьевич Канделаки. В оперетте «Поцелуй Чаниты» он репетировал роль влюбленного в ее героиню Чезаре.