Читать книгу - "Робин Гуд - Вадим Эрлихман"

Однако заставить жителей Британии забыть Робин Гуда было не так-то просто — к тому времени имя знаменитого разбойника разнеслось по всему острову от края до края. Об этом говорит количество географических названий, связанных с его именем: их почти 140, и по этому показателю Робин превосходит самого Артура. В Глостершире и Дербишире есть «холмы Робин Гуда», в Ланкашире — «колодец Робин Гуда»; такие же колодцы имеются в Шервуде и Барнсдейле. Древний межевой камень в Линкольншире носит имя «крест Робин Гуда», пещера близ Ноттингема — «стойло Робин Гуда», скала в Хоупдейле — «стул Робин Гуда», ущелье в Чэтсуорте — «прыжок Робин Гуда». Знаменит шестисотлетний «дуб Робин Гуда» в Шервудском лесу, в ветвях которого разбойники будто бы подстерегали путников — сегодня эти ветви подперты множеством жердей, чтобы драгоценная реликвия не рухнула. Но и в других областях Британии самые старые и могучие деревья носят имя Робина, хотя всем известно, что он никогда не бывал в тех краях.

Первые «робингудовские» названия были зафиксированы еще в XV веке на севере Англии, но их немало и в других частях страны. Знаменательно, что они практически отсутствуют в кельтских областях — горной Шотландии, Уэльсе и Корнуолле. Это значит, что данные названия тесно связаны с англосаксами. А вот связь их с историческим Робин Гудом, если он действительно жил в промежутке между XII и XIV веками, весьма сомнительна. В то время дать свое имя объектам, разбросанным по всей стране, могли могучий король, прославленный святой, но никак не атаман разбойников, даже самый удачливый и ловкий. Вывод один: имя Робин Гуд первоначально принадлежало какому-то обладающему широкой популярностью мифологическому герою и только потом было присвоено реальным человеком — или людьми.

Эту точку зрения разделяют сегодня большинство историков. Еще в 1907 году сэр Сидней Ли в статье о Робин Гуде в «Оксфордском национальном биографическом словаре» писал: «Вряд ли можно сомневаться в том, что, как и в похожем случае с Рори-из-Холмов в Ирландии, имя первоначально принадлежало мифическому лесному эльфу, занимавшему видное место в английском и шотландском фольклоре. Впоследствии английские сочинители баллад и рассказчики историй применили его к какому-то разбойнику, который устроил свой дом в лесах или на болоте, достиг превосходного мастерства в стрельбе из лука, отвергал суровые законы о пользовании лесными угодьями и тем самым снискал расположение у простонародья»[30]. Довольный своей проницательностью ученый муж не заметил, что своим вердиктом не решил загадку Робин Гуда, а лишь разделил ее на две не менее сложные. Первая — кем был тот разбойник, которого народ наделил легендарным прозвищем? Вторая — какой именно «эльф» стал его прототипом?

В поисках ответа на второй вопрос мы должны обратиться к прозвищу хозяина Шервуда — hood. Оно означает не только «капюшон» — на северном диалекте так же называли лес (wood), и не случайно это слово постоянно, начиная с первых фрагментов баллад, рифмуется с именем Робин Гуда. Но герой не мог называться просто «лесом», у него явно было другое имя. В своих комментариях к балладам Фрэнсис Чайлд вспомнил о старинном английском обычае скакать в праздник Рождества на деревянных лошадках (hobby-horse) — точнее, палках с лошадиными головами. Этот обычай назывался hoodying, причем в некоторых графствах человек, сидящий на «лошади», держал в руках лук и стрелы.

В праздник солнцеворота, соединившийся позже с христианским Рождеством, англосаксы, как и их германские родичи, приносили жертвы верховному богу Воде ну (у скандинавов — Один, у древних германцев — Вотан), чье имя кое-где, прежде всего на севере Англии, произносилось как «Ходен». Жертвами обычно были кони — священные животные Водена. Этого бога всегда изображали с лицом, скрытым широкополой шляпой или капюшоном, и этот головной убор тоже стал носить его имя. Правда, его оружием было копье, а не лук со стрелами. Но из лука стрелял сын скандинавского Одина, слепой бог Ход или Хёд, случайно сразивший стрелой своего брата, светлого Бальдра. По мнению ряда ученых, лучник Ход первоначально считался ипостасью самого Одина (об этом говорит и сходство имен), и значит, тот мог распоряжаться луком и стрелами на вполне законном основании.

Но, конечно, Робин Гуд — не Воден или, вернее, не только Воден. Первая часть его имени явно принадлежит не германскому верховному богу, а другому персонажу, хоть и связанному с Воденом какой-то важной чертой. К тому же грозный Воден вряд ли мог беззаботно отплясывать моррис в майских рощах. На эту роль скорее подходит его сын Бальдр — юный бог плодородия, напоминающий Диониса или Кришну. Должно быть, такой бог был и у англосаксов, но его имя за века христианства оказалось забыто, сменившись именем его французского двойника Робина. В средневековой Франции майские театрализованные представления носили название «пастораль», а их главных героев, влюбленных друг в друга пастуха и пастушку, звали Робин (точнее, Робен) и Марион. Около 1280 года трувер Адам де ла Аль из Арраса сочинил «Игру о Робине и Марион» (Le Jeu de Robin et Marion)[31] для своего хозяина, графа Роберта Артуа, скучавшего в Неаполе по «милой Франции». «Игра» быстро разошлась по всей Западной Европе; в Англии она легла на плодородную почву местных майских игр, герои которых получили модные французские имена.

Откуда же взялось имя Робин? По общепринятому мнению, это уменьшительная форма германского имени Роберт или Хродберт — «блистающий славой». Почему герой пасторали получил его — неясно. Стоит лишь сказать, что он — простолюдин, который борется за любовь прекрасной Марион с рыцарем Обертом. Притворяясь простушкой, Марион высмеивает глуповатого рыцаря и отвергает его ухаживания, а когда он похищает ее силой, устраивает такой скандал, что пристыженный вояка убирается восвояси. Прибежавшие на выручку Робин и другие крестьяне находят Марион целой и невредимой и на радостях устраивают пирушку с танцами, песнями и фривольными шутками.

Пьеска очень проста, и обратить внимание в ней стоит только на имя рыцаря — фактически двойника Робина-Роберта. Перед нами явно архетипический сюжет о сражении двух братьев за девушку, хотя в английском фольклоре сюжет этот как-то потерялся, и только авторы новейших интерпретаций смело извлекают его из небытия — есть романы и фильмы, где соперниками Робина в любви к Мэриан выступают сэр Гай Гисборн и даже сам шериф Ноттингемский, которых при этом иногда еще и представляют братьями разбойника. Если же вернуться к мифологии, то можно вспомнить исследование Роберта Грейвса «Белая богиня», в котором один из братьев-соперников отождествляется со златоголовым корольком, а другой — с красногрудой малиновкой, причем битва их относится к зимнему солнцестоянию, когда малиновка, дух нового года, побеждает и убивает своего противника. Кстати, французское имя малиновки robin (от латинского rubenia — «красная») проникло в Англию одновременно с пасторалью Адама де ла Аля, и это совпадение может быть отнюдь не случайным.