Читать книгу - "Сын Пантеры - Паул Клаас"

Потом принесли опресноки и зелень. Возблагодарив, взял он хлеб и преломил его на четырнадцать частей. Положив одну часть около себя, остальные он разделил между нами, сказав: «Я есмь хлеб жизни. Сие есть тело мое». Мы ели и стали одна кровь и одна плоть.

Внесли зажаренного ягненка, и возлегли мы за стол. Учитель возлег между Иоанном и мною. Когда смешали вторую чашу вина, он поведал нам смысл этой жертвы из жертв. Она была почестью, как жертва Авеля, благодарностью, как жертва Авраама, очищением, подобно козлу, изгоняемому с грехами нашими в пустыню, и избавлением, подобно исходу. И выпили мы вторую чашу.

Он указал на ягненка. «Вот агнец, о котором говорит пророк Исайя». И опять взирали мы на него в изумлении, пока он говорил нам о муже скорбей. Презрен и умален был он перед людьми. Но он взял на себя наши немощи и понес наши недуги. Взяв на себя нашу вину, он был изъязвлен за грехи наши и мучим за беззакония наши. Он был истязуем, но страдал добровольно и не открывал уст своих, как овца, ведомая на заклание. «Кто же сей муж скорбей?» – спросил я. Он же отвечал: «Я – тот агнец, который прольет кровь свою за Господа. Один из вас предаст меня, и отдадут меня на заклание».

Мы же оглядывались друг на друга. О ком говорил он? Когда мы ели мясо ягненка, незаметно толкнул я Иоанна, возлежавшего рядом. Приподнявшись, он припал Учителю головою на грудь и тихо спросил его: «Скажи мне, кто это?»

В ответ обмакнул Учитель оставшийся кусок хлеба в чашу с вином и водою и подал его Иуде со словами: «Что делаешь, делай скорее». Иуда, приняв кусок, тотчас же вышел. Я подумал, что он пошел дать нищим денег из нашего ящика по обычаю праздника Пасхи. А была ночь.

После третьей чаши вина Учитель сказал: «Дети мои! Истинно говорю вам, что вскоре я буду с вами». В страхе спросил я-«Учитель! Куда идешь ты?» Он же отвечал; «Куда я иду, ты не можешь теперь за мною идти». – «Почему?» – вскричал я не веря. И он отвечал: «Отец мой вверг меня в сию юдоль слез. Ныне возвращаюсь я обратно к Нему на небо».

Мы словно бы онемели. Что будет с нами, если он нас покинет? Я вспомнил, как он однажды сказал, что должно будет одному пророку умереть в Иерусалиме. Не хочет ли он здесь, в этом священном городе, ради нас принести себя в жертву?

От лица каждого из нас взял я слово и попросил сказать нам, кто же продолжит дело его. Он только покачал головой: «Цари приказывают и называют себя благодетелями страны. Не делайте, как они делают. Истинный учитель – слуга всем». Я воскликнул: «Я хочу отдать жизнь за тебя!» Он кивнул: «Никто не выкажет больше любви, нежели тот, кто отдаст свою жизнь за друзей своих. Я отдаю свою жизнь не только за вас, но за всех людей. Любите друг друга, как я возлюбил вас». И сделалось тихо.

Мы выпили четвертую, последнюю чашу и вышли из горницы. По пути в Вифанию цели мы хвалебные псалмы, которые народ Израиля возносил к небу в свой исход из Египта. Он был главою хора: «Узы смерти сковали меня, страх ада объял меня. В тесноте моей и в тоске моей воззвал я к имени Господа».

Между могил спустились мы по склону Кедрона. Внизу мы перешли вброд через поток, как то свершил некогда народ Божий, перейдя через Чермное море. Мы вышли теперь за городские пределы. У подножия горы Елеонской лежала оливковая роща с давильнями масла, куда он любил уединяться, чтобы молиться.

Придя же на место, сказал прочим: «Останьтесь и ждите нас». И только Иоанна, брата его Иакова и меня взял он наверх с собою. Я видел, что он был охвачен страхом и скорбью. Обернувшись к нам, он сказал: «Останьтесь здесь и бодрствуйте вместе со мною». Сам же отошел на вержение камня и, преклонив колени, молился. Сидя в ожидании его, мы заснули. Вдруг разбудил он меня словами: «Симон, ты спишь? И часу не можешь ты бодрствовать вместе со мною?» Луна Пасхи сияла, и капли пота блестели на лице его.

Вновь отошел он, чтобы молиться. Вернувшись, опять застал он нас спящими, ибо веки наши отяжелели от выпитого вина. И вновь он разбудил нас, говоря: «Бодрствуйте и молитесь, дабы не впасть в искушение. Дух бодр, плоть же немощна». Мы не знали, что ответить ему. И опять отошел он от нас и, простершись, молился. В третий же раз вернувшись, сказал: «Теперь спите и отдыхайте, ибо настало время».

Было уже далеко за полночь, когда он сказал: «Вставайте, приблизился предающий меня». И когда еще говорил он, увидели мы между деревьев множество народа, идущего к нам. И были они с мечами и кольями. При свете факелов и фонарей различили мы римских солдат и стражей Храма. Я увидел, что вел их первосвященник, который недавно сказал: «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб». Козла отпущения искали они.

Некто отделился от остальных, показал на Учителя и, подошед, поцеловал его. То был Иуда. Солдаты вышли вперед и окружили обоих. Я же выхватил меч и, бросившись к стражам, ранил одного из них в ухо. Но силы их были много больше, чем наши. И я бежал вместе с другими.

Как только Иоанн и я заметили, что нас более не преследуют, мы тотчас же вернулись обратно. Мы увидели, что все они направились к дому первосвященника. Иоанн вошел во двор вместе с ними. Он заговорил с привратником, которого знал, и поманил меня. И подошла одна из служанок и сказала: «Разве ты не один из них?» – «Нет», – сказал я и отошел прочь.

Было холодно. Люди на внутреннем дворе разожгли костер. Я подошел к ним, чтобы согреться. Один из солдат посмотрел на меня и сказал: «Не был ли ты только что в Гефсимани?» Я же поклялся, что и ноги моей не было там. И тогда воскликнул один из служителей Храма: «Я слышу по речи твоей, что ты галилеянин. Знаешь ли ты человека, которого там допрашивают?» – «Не знаю человека сего», – сказал я.

Плача, выбежал я наружу. Не Иуда, а я предал того, который в тот же день будет заклан, как Пасхальный агнец на площади Храма.