Читать книгу - "Тайные дневники Шарлотты Бронте - Сири Джеймс"

— У меня пропал аппетит и к беседе, и к десерту.

— Прошу меня извинить, — промолвила Анна, также вставая.

Обе поспешно покинули комнату. Мне хотелось присоединиться к ним, но разговор принял непростой оборот, кто-то должен был возвысить голос в защиту женского пола, и потому я осталась. Когда Марта подала кофе с десертом и удалилась, Бренуэлл, к счастью, переменил тему и гордо объявил о недавней публикации двух своих стихотворений. Разгорелся спор о ценности поэзии, в котором мы с Бренуэллом и папой противостояли мистеру Николлсу и мистеру Гранту.

— Поэзия — довольно бесполезное занятие, — рассуждал мистер Николлс. — Всего лишь горстка цветистых слов, кои призваны производить впечатление, а в результате только запутывают и раздражают.

— Как вы можете так говорить! — страстно отозвалась я. — В мире и без того достаточно сухой практичности и полезных знаний, насаждаемых бытом. Совершенно необходимо что-нибудь прекрасное и художественное, смягчающее и очищающее наши души. Для того и существует поэзия. Поэзия не только полезна, сэр, — она доставляет радость. Она ободряет нас, она возвышает нас, она превращает грубый материал в божественный!

Мистер Николлс взглянул на меня, словно поразившись силе чувства, затем опустил глаза и произнес:

— Рад, что вы так считаете, мисс Бронте. Возможно, я раньше этого не понимал. Изучая поэзию, я неизменно находил ее трудной.

— Кстати, о поэзии, Николлс, — произнес мистер Грант с полным ртом ягодного пирога, — вчера я получил записку с кучей рифмованной чепухи от одной из своих юных прихожанок, мисс Стокс.

— Она нравится вам? — поинтересовался мистер Николлс.

— Не знаю, — ответил мистер Грант, протянув мне опустевшую тарелку и потребовав добавки выразительным движением бровей.

Исполнив свой долг, я вернулась на место.

— Она самая красивая из сестер, — продолжил мистер Грант, — коих в общей сложности пять, и все незамужние, и все положили на меня глаз. Честное слово, со дня моего появления в Оксенхоупе все леди в округе принялись за мной гоняться. Постоянно ходят слухи, что я собираюсь жениться на мисс такой-то или мисс сякой-то. Откуда берутся эти толки — один Бог ведает. Я избегаю общества женщин столь же старательно, как и вы, мистер Николлс.

— Вы относитесь к любви свысока лишь потому, что никогда не испытывали ее, — вынес вердикт Бренуэлл, потягивая кофе.

Я взглянула на брата, поразившись такому суждению. Насколько мне было известно, он тоже ни разу не влюблялся.

— Даже испытав любовь, я не поддался бы ее власти, — возразил мистер Грант.

— Весьма мудро с вашей стороны, сэр, — одобрил папа. — Несомненно, лучше всего остаться холостым. Почти все браки несчастны, а если бы люди не скрывали правды, то выяснилось бы, что счастливых браков вообще не бывает.

— Разве вы с мамой не были счастливы, папа? — удивилась я.

— Из всякого правила есть исключения, — пояснил отец. — Ваша мать была редкой и особенной женщиной, и чувства между нами были не менее редкими. Большинство людей наскучат друг другу не позже чем через месяц и в лучшем случае останутся друзьями.

— И все же брак может принести немалую выгоду, — заметил мистер Николлс, — если основан на взаимном интересе и общности взглядов.

— Неужели? — спросил мистер Грант, выковыривая вилкой из зубов ягодные семечки. — Вы ищете жену, Николлс?

Тот покраснел.

— Едва ли. Я не имею возможности ее содержать. Мои мысли в настоящее время заняты совсем другими вещами.

— Но женщины, судя по всему, этого не понимают! — с раздражением воскликнул мистер Грант. — У них в голове и на языке только ухаживания и приданое.

— Деньги, несомненно, многое меняют, — засмеялся Бренуэлл.

Мое сердце судорожно билось, голова пылала, я едва сдерживалась. Весь мир к услугам этих самодовольных джентльменов, по воле слепого случая рожденных мужчинами! Кто наделил их правом так уничижительно думать, а тем более говорить о женщинах, любви и супружестве?

— По моим наблюдениям, единственная цель большинства одиноких женщин — выйти замуж, — рассуждал мистер Грант. — Они интригуют, соперничают, наряжаются, стараясь заполучить себе мужа, хотя это удается далеко не каждой.

— Видимо, здешний рынок невест переполнен, — отозвался мистер Николлс.

Мое терпение лопнуло. Я вскочила так поспешно, что опрокинула стул.

— А чем еще заняться одиноким женщинам в наши дни, как не поисками мужа, джентльмены? Разве общество дозволяет им иные занятия?

Мужчины изумленно на меня посмотрели. Я пылко продолжила:

— Возможно, вы считаете непристойным озвучивать столь непопулярные жалобы, которые обществу не так легко удовлетворить, но я рискну навлечь ваши насмешки и презрение, осмелюсь нарушить вашу безмятежность, перечислив несколько бесспорных истин. Взять хотя бы девушек из многочисленных семейств по соседству, например Стоксов, чьих дочерей мистер Грант столь опрометчиво очернил. Их братья все заняты делами или службой, однако сестрам, ум которых не менее пытлив, чем ум их братьев или ваш, джентльмены, совершенно нечем заняться! Эта безнадежность губит их здоровье и, что неудивительно, угнетает их разум и придает их взглядам поразительную ограниченность. Они не могут заработать на жизнь и знают, что их удел — лежать тяжким бременем на шее отцов и братьев и влачить скудное, нищенское, одинокое существование. Да, их заветная мечта и единственная цель — выйти замуж, чтобы, по крайней мере, выступать в роли любимой жены и гордой матери, уважаемой обществом. Ну разве можно винить их за это?

Мое сердце колотилось, тело дрожало от усилий, затраченных на эту тираду. Мужчины оцепенело уставились на меня, будто лишились дара речи. Я быстро подняла стул и направилась к двери с мыслью: «Вот и прекрасно, я должна была сказать это».

Однако на пороге я услышала, как мистер Николлс прошептал со своим ирландским акцентом:

— Вот слова безобразной старой девы, джентльмены.

Его фраза была встречена взрывом хохота. Мои щеки вспыхнули; я обернулась и неверяще посмотрела на своего обидчика, сомневаясь, верно ли расслышала. Неужели человек, не лишенный сердца и души, может быть таким жестоким? Мистер Николлс перехватил мой взгляд, его улыбка увяла, он побелел, а затем покраснел как рак.

Я убежала, полная решимости не доставлять мужчинам удовольствия видеть мои слезы.

Сестер я нашла наверху в своей спальне, которую нам с Анной предстояло отныне делить. Они разбирали чемодан, но при моем появлении прервались и стали допытываться, что случилось.

Упав на кровать, я поспешно отерла несколько слезинок, говоривших о моем бессильном горе.

— Ах! Это ужасно. Мужчины так черство рассуждали о незамужних женщинах, что я вышла из себя и выпалила все, накопившееся на душе. Судя по всему, они лишились дара речи.