Читать книгу - "Чужие свадьбы, я и Кирилл - Даяна Брук"

вот треков в списке было… тринадцать.

Я пролистала плейлист ещё раз. Нет, не ослышалась: тринадцать.

И вот я стою, флешка в руке, гости ждут, невеста всхлипывает, Кирилл где-то в стороне кивает “давай уже”. Мозг выбрал единственную логику: если двадцать четыре не существует, то включи последнюю. Ведь это почти то же самое.

Колонки зашипели, и зал огласил Шура.

“Твори добро на всей Земле…”

Воздух замер. Кирилл обернулся, он был удивлен. Жених моргнул, невеста всхлипнула, гости коллективно задержали дыхание. А я мысленно составляла заявление об увольнении. Это скандал? Это скандал!

И вдруг, аплодисменты. Жених обнял невесту, закружил её прямо под припев:

— Пусть будет так! Это судьба!

Невеста плакала уже от счастья, зал хлопал в ритм, даже повар выглянул из кухни, чтобы подпеть. Шура звучал как гимн нового мира, где ошибки становятся лучшими моментами.

Когда песня закончилась, жених подошел ко мне и торжественно вложил в руку тысячу рублей.

— Это был знак, — сказал он. — Мы хотели танцевать под любовь, а получили смысл жизни.

Кирилл подошёл чуть позже.

— Поздравляю, — сказал он. — Ты только что сделала ребрендинг свадебного танца.

— Ага, — ответила я. — Новый жанр — романтическая комедия с элементами благотворительности.

Мы оба рассмеялись. А потом долго не могли остановиться. И я подумала: может, не так уж плохо, что треков всего тринадцать. Главное попасть в свой.

На 1000 поставлю свечек в храм. Ну или потрачу на золотое яблоко. Скорее второе.

* * *

Когда я уже собирала бокалы со стола, из-за занавеса донёсся голос невесты звонкий, как колокольчик, но с интонацией тревоги воздушной тревоги.

— Подожди, — сказала она жениху, — ты ей дал деньги?

— Ну, сто рублей, чисто символически.

— Сто?

— Ну, ладно, тысячу. За песню.

Пауза. Та, в которой даже официанты перестают дышать.

— А со мной ты посоветовался? — спросила невеста. — Мы вообще-то теперь одна семья, или ты раздаешь семейный бюджет всем, кто включает Шуру?

— Зай, но это же благодарность!

— Благодарность выражают словами, а не купюрами!

Я застыла у занавески, с бокалом в руках, как шпион среднего уровня. Кирилл, проходя мимо, шепнул мне:

— Прячься, сейчас гроза.

Жених стоял с видом человека, который внезапно понял, что семейная жизнь — это не танец, а бухгалтерия.

— Хорошо, — сказал он примирительно. — Считай, я пожертвовал в фонд “Свадьба без нервов.”

— Тогда я — председатель фонда! — фыркнула невеста и ушла.

Кирилл хмыкнул:

— Зато теперь мы знаем, как рождаются семейные скандалы — с трека “Твори добро.”

Я кивнула.

— Кажется, Шура только что разрушил чей-то брак. Или спас пока неясно.

* * *

Дом встретил меня ветром, открытое окно хлопало занавеской, как будто напоминало: жизнь продолжается, даже если ты сегодня ошиблась с треком и песней.

На кухне стояла тишина. На холодильнике висел желтый стикер: «Йогурт Леры. Не трогать». Шрифт был идеальный, ровный, как её настроение.

Я усмехнулась. Йогурт стоял на полке, как трофей победы. Я мысленно взвесила карму и ложку. Решила не трогать. Пока.

Телефон мигнул.

Чат «Квартира на троих (без кошек и паники)”:

Я: Кто съел мой йогурт?

Лера: Я. Он скучал.

Пауза. Та самая неловкая цифровая пауза, когда даже мессенджер ждёт драмы.

Я: Карма. Её не остановишь.

Три секунды тишины — и всплыл ответ:

Лимон от Кирилла.

Я не выдержала и рассмеялась. Тихо, почти беззвучно. Смайлик-лимон — наш личный язык. Отсылка к Верному «оберегу от дураков», и, кажется, теперь это и был мой новый оберег.

Я поставила телефон на стол и подумала:

вот как теперь выглядит близость — не в объятиях, а в эмодзи,

не в словах, а в знаке, который понимают только двое.

Смайлики — это новая форма признаний. Всё остальное пережиток романтизма.

* * *

Запись № 182.

Быт — это не просто уборка. Это способ расставить чувства по местам. И иногда главное — не перепутать полку.

Я сидела у окна и смотрела, как вечерний свет ползет по крышам.

Петербург был не серым, не мокрым, редкий день, когда город напоминал не депрессию, а фильм. Воздух пах чем-то новымможет, шансом, может, просто свободой, пока никто не пришёл переставлять кружки.

И мне вдруг стало легко. Как будто весь день был не о ревности, а о том, что я наконец могу дышать сама, без разрешения.

Если вам понравилось — добавьте книгу в библиотеку

Это очень помогает истории расти.

И пишите, что чувствуете — я читаю всё.

Глава 7. Кофе с Игорем

Петербург проснулся солнечным, будто кто-то сверху включил фильтр «тёплое утро».

Даже голуби выглядели дружелюбнее обычного наверное, перепутали весну с надеждой. Воздух пах чем-то новым: то ли свободой, то ли аллергией на очередные глупости.

Я шла по аллее в парке, глядя на свои кеды и пытаясь не думать, что с утра всё уже началось не по плану кофе закончился, настроение тоже. И тут за спиной услышала бодрый голос:

— Улыбнись, ты же не на похоронах!

Фотограф. Тот самый. С неизменной камерой и шарфом, который, кажется, стоил больше моей месячной аренды. Но это не точно. Он шёл уверенно, как человек, который привык ловить свет и случайные женские взгляды.

— Вика! — сказал он, щурясь от солнца. — Давай ещё пару кадров? У тебя лицо — будто в нём спрятан сюжет.

— Сюжет там действительно есть, но с открытым финалом.

— Тем интереснее!

Щёлкнул затвором, ещё раз, ещё. Я стояла, как школьница на медосмотре, не понимала, куда деть руки и почему вообще согласилась.

— Поехали как-нибудь в лес, — сказал он вдохновенно. — Снимем серию “естественная женщина на фоне природы”. Без поз, без фальши и без одежды.

— Ага, а без одежды — обязательно? — уточнила я.

— Ну, не без… просто можно босиком. Я люблю, когда героиня чувствует землю. Это так… искренне. Ну или полностью, как хочешь?

Он сказал это с таким жаром, будто речь шла о спасении мира, а не о моих ногах. Потом опустился на колени, выдохнул и нацелил камеру вниз.

— Стоп, — сказала я. — Ты что делаешь?

— Просто хочу поймать свет. У тебя красивые ступни, они… живые.

Я отступила на шаг.

— Спасибо за профессиональную оценку, но я не часть флоры и фауны.

Он поднял глаза, смущённо, как мальчик, пойманный с дневником одноклассницы.

— Не обижайся, я