Читать книгу - "Архипелаг - Моник Рофи"

— Что будете пить? — спрашивает он.

— Две колы, пожалуйста.

— Простите, мы не подаем колу.

— О, почему?

— Это напиток империалистов.

— Да неужели? — У Гэвина невольно вырывается смешок.

— Кока-кола — это очень плохо. Американский, плохо! — поясняет бармен. — Как насчет пепси?

— Подождите, но ведь пепси тоже американский напиток.

— Не так плохо, как кола.

— Хорошо, два стакана пепси, пожалуйста.

— А поесть?

— Рыбу. Можно улов дня?

— Есть ваху.

— Прекрасно. Тогда ваху с жареным картофелем. И еще бутылку воды. Можете дать мне миску для собаки?

Бармен кивает, записывает заказ, передает ему миску, достав ее откуда-то из-за спины, и снова поворачивается к экрану. Чавес что-то горячо вещает, грозя небесам кулаком. Люди вокруг кивают, слушают его, затаив дыхание. Гэвин передает Оушен стакан пепси, и девочка залпом осушает его наполовину, втягивая холодный напиток через соломинку.

— Папа, а кто это там, в телике?

— Фрэнк Синатра.

— А он кто?

— Певец. И еще коммунист. Не пей так много холодного пепси, товарищ.

— Товарищ? Это кто?

— Друг.

— Хороший друг?

— Да, типа того.

— А когда мы поедем смотреть на Деву Марию?

За завтраком он рассказал ей о Девственнице долины, защитнице моряков.

— Скоро.

— А она тоже товарищ?

— Нет.

— А кто она тогда?

— Святая, мать Иисуса.

— Товарища Иисуса?

— Ну нет, Иисуса вряд ли можно назвать товарищем.

— А что такое девственница, папа?

— Потом объясню! — Он выразительно смотрит на нее, типа отстань, она закатывает глаза, но замолкает.

Он наливает собаке воды, откидывается на стуле. Его подташнивает, — почему он всегда чувствует себя виноватым, когда слышит о бедствиях других людей? Но ведь и в самом деле ужасно видеть, как твой дом вдруг начинает съезжать с горы вниз, прямо в мутный, бурлящий илистый поток! На память почему-то приходит Альфонс, — интересно, как чувствует себя человек, имеющий собственный бизнес.

* * *

По всему пляжу разбросаны павильоны, где можно купить отдельную экскурсию или тур на целый день, взять в аренду машину или мотоцикл. Около павильона с вывеской «Чудо-тур» стоит мужчина, такой колоритный, что они невольно тормозят рядом с ним.

— Хай! — окликает их мужчина. — Чем могу вам помочь? — При этом многообещающе усмехается, как будто желает разделить с ними какой-то секрет.

Мужчина одет в пеструю гавайскую рубашку, на нем зеркальные очки, волосы зализаны назад в прическе а-ля Элвис. Ему под шестьдесят, загорелый до черноты. Здоровенная бородавка у носа пляшет вверх-вниз, когда он говорит.

— Может быть, и можете, — задумчиво произносит Гэвин, плененный бородавкой.

— Хотите заказать экскурсию? Купить тур?

— Скорее, взять в аренду автомобиль.

— Может быть, хотите отправиться на джип-сафари?

— Нет.

— Уверены? Все любят джип-сафари, это очень весело, открытый джип, громкая музыка. Девочки.

— Я слишком стар для этого. К тому же со мной дочь и собака.

— Сколько здесь пробудете?

— Недолго.

— В каком отеле остановились?

— Мы приплыли на яхте.

— А! Тогда, может быть, хотите понырять? Есть прекрасный тур…

— Да зачем? Я могу нырять с борта яхты.

— А где пришвартовались?

— В заливе Мансанильо.

— Эээ, там? Будьте осторожны.

— Буду.

Затем, непонятно почему, Гэвин доверительно наклоняется к мужчине:

— Мы сбежали, понимаете? Приплыли сюда с Тринидада. Я бросил свою работу.

Гид поднимает на лоб очки и ухмыляется Гэвину с искренним восхищением и немного заговорщически, как жулик жулику. Его акцент и манеры напоминают то ли служителя казино из Лас-Вегаса, то ли сутенера из Каракаса.

— Ну, парень, ты даешь! Меня зовут Сонни. — Он протягивает руку. — И куда теперь двигаешься?

— На Бонэйр.

— А чего не на Лос-Рокес?

— А что нам делать на Лос-Рокесе?

— Там рай земной, брат! Реально! Обязательно съезди на Лос-Рокес — подумаешь о душе, сольешься с природой, понимаешь, о чем я?

— Думаю, да.

— А что с тобой случилось, брат? — Он улыбается Оушен, но та мрачно хмурится и смотрит в сторону.

Только Сюзи изображает в ответ улыбку, Сонни ей явно нравится.

— Да вот, решил уехать из города, чтобы, как ты говоришь, слиться с природой, что-то в этом роде.

— Милая у тебя девчушка.

— Спасибо.

— Послушай моего совета, брат, отправляйся на Лос-Рокес. Я феминист, понимаешь ли, верю в фемину, в бабскую сущность, короче, в Землю-мать. — Он сам хохочет над своей шуткой. — На Лос-Рокесе ты сможешь восполнить духовную энергию. Это красивейшие острова между Маргаритой и Бонэйром — целый архипелаг.

— Что, правда? — Гэвин краем уха слышал об этом уникальном крошечном мирке к северу от Каракаса. Вроде моряки когда-то упоминали острова… — О’кей, — кивает он, — может быть, зайдем и туда.

— Точно, брат, открой для себя новый мир, пока не поздно!

Телефон Сонни начинает наигрывать мелодию Бейонсе, а Гэвин со своими спутницами заходит в салон аренды автомобилей.

* * *

Они едут на машине на запад вдоль северного побережья Маргариты. Залив Рестинга — мили пустынного пляжа, прибрежная волна довольно высока. Они останавливаются, только когда достигают болот; пересаживаются на разноцветную деревянную лодочку, которая мчит их сквозь лабиринты мангровых рощ.

Все болото испещрено водными путями, протоками, проложенными среди корней мангровых деревьев, — они хорошо известны лодочникам; на извитых стволах красуются таблички, указывающие путь к «Тоннелю страсти», «Каналу поцелуев» и «Аллее нежной любви». Эти каналы явно предназначены для влюбленных, и в горле у него встает комок — приступ ностальгии по Клэр, его потерянной любви, его нежному другу. Хочется закричать во все горло: «У меня тоже есть жена!» — но он молчит.

Они проплывают мимо красных мангровых деревьев, любуются на синих крабов, важно вышагивающих боком на мелководье. Над их головами пролетают цапли и даже розовые ибисы. В Тринидаде тоже есть мангровые леса, но дома они редко выезжали на экскурсии. К чему? Их дом и так со всех сторон обступали зеленые холмы. Как получилось, что он не замечал красоту природы, которую видел каждый день? «Брат, открой для себя новый мир!» — сказал Сонни. И ведь он прав!

Они подъезжают к церкви, где хранится статуя Пресвятой Девы. Это даже не церковь, а мини-собор ванильно-сливочного цвета; острые готические шпили готовы пронзить небо. Внутри расставлены скамьи для молящихся, высокие окна впускают свет, пахнет сандалом.

Оушен вдруг останавливается, затаив дыхание.

— Это она?

Перед ними, справа от алтаря, в стеклянной витрине стоит статуя женщины, закутанная в спадающие до пят белые одежды.

— Похоже, она.

Лицо Оушен загорается благоговейным восхищением. Она не сводит с витрины глаз, прижимает руки к груди, будто боится упасть в обморок.

Он присматривается к женщине за стеклом. Похожая на манекен гипсовая статуя напоминает огромную куклу Барби, одетую как невеста. Не потому