Читать книгу - "Казино. Любовь и власть в Лас-Вегасе. Риск, азарт, искушение - Николас Пиледжи"

К примеру, если он хотел, чтобы я его отвез куда-нибудь, он никогда не говорил, по какому вопросу едет и к кому. Мы просто садились и ехали, и если он считал нужным, то сообщал о следующем шаге. И стоит отметить, что, когда мы приезжали на встречу, ожидающий нас человек даже не догадывался, что ему предстоит разговор с Тони.

В тот день Тони позвонил мне и попросил заехать к нему домой. Я знал, что у него есть какая-то просьба; он не вдавался в подробности. Я и не ждал их. Просто выдвинулся в его сторону.

Тони и Нэнси жили в уютной квартире с двумя спальнями на четвертом этаже дома в Элмвуд Парк. Когда я приехал, то застал Тони за игрой в кункен^[13] с долговязым тощим парнем. Это был Левша.

Нэнси хлопотала по квартире, варила кофе или отвечала на телефонные звонки. Я просто стоял за спиной у Тони и молча наблюдал, как он играет. Иногда я перешептывался с Нэнси, но всем и так было ясно, что Тони задает хорошую трепку сопернику.

Чтоб вы знали, Тони прекрасно играл в кункен. Он набирал по двести очков и никогда не проигрывал. Этот парень мог стать профессиональным игроком. Однажды вечером он зашел в клуб “У Джерри” и уселся играть с самим Джерри. Клиенты постоянно дергали Джерри, поэтому Тони приказал мне встать за стойку бара вместо хозяина.

Я зашел за стойку, а они играли до тех пор, пока Тони не обул беднягу на пятнадцать штук баксов. Джерри сполз со своего же барного стула и зарыдал. “Мне нечем платить”, – поведал он Тони. Тони ответил: “Окей, я забираю клуб”.

Я никогда не видел, чтобы Тони платил. Он заставлял противника играть до тех пор, пока к нему не приходила удача. Как правило, когда он выигрывал, скажем, пятнадцать штук, он заставлял меня вести противника в банк, где я ждал, пока бедняга обналичит чек и отдаст мне всю сумму, после чего я отвозил деньги Тони.

С выигрыша в пятнадцать штук Тони мог спокойно выделить мне три просто за то, чтобы я убедился, что соперник никуда не денется и отдаст деньги. Тони был очень щедрым. Когда он ездил по делам по городу, то всегда платил за всех. Ему было все равно. Двадцать человек, тридцать. Тони всегда закрывал счет. И его крайне бесило, когда кто-нибудь пытался оставить чаевые. Чаевые он тоже брал на себя. Никто не платил за трапезу с Тони.

Наконец, Левша поднялся. Он сказал, что с него достаточно. “Хватит”, – произнес он. Я знал, что игра шла уже очень долго. Левша выложил восемь штук на стол и сказал, что у него больше нет наличных, но он достанет деньги и отдаст недостающую сумму Тони позже.

Я знал, что они близки, поскольку Тони не просил меня ездить за деньгами с Левшой. Он просто попросил меня отвезти Левшу к стоянке такси на углу Гранд и Гарлем-авеню, где заканчивался Элмвуд Парк и начинался Чикаго.

Это была единственная причина, по которой Тони вызвал меня к себе. Он не хотел, чтобы Левша вызывал такси из его дома. Он не хотел, чтобы его адрес значился в книге вызовов таксомоторной компании. В тот вечер я отвез Левшу к стоянке такси, и никто не мог знать, откуда тот едет. По той же причине Левша не ездил к Тони на своей машине. Он не хотел светить свои номера рядом с домом Тони. В те времена Тони щепетильно относился к подобным вопросам. Он был предельно осторожен.

Пока мы ехали, Левша молчал. Он был мрачнее тучи. Думаю, Левша не привык проигрывать.

Левша был странным. Никто не знал, что у него на уме. Тони обожал зависать с Левшой, поскольку тот уже тогда считался одним из лучших игроков в стране, если не лучшим. Мы часто выбирались куда-нибудь по вечерам пятницы перед тем, как поставить на кого-нибудь. Тони обычно спрашивал Левшу:“Что по Канзасу?” А он обычно отвечал: “У меня нет исхода”. Затем Тони спрашивал: “Что по Рутгерс – Холи Кросс?”. И Левша отвечал: “Нет исхода”.

Однажды Тони взял список матчей университетских команд с коэффициентами, распечатанный до самого пола, как чек из супермаркета, и начал зачитывать матч за матчем, справляясь по поводу каждого результата у Левши, а тот стоял, облокотившись на барную стойку, потягивал водичку“ Маунтайн Вэлли”, смотрел повтор какого-то боя по телеку и продолжал “нет исходов”, чем выводил Тони из себя.

Наконец, Тони взорвался. Он схватил список и стал совать его в руки Левше. “На, выбери. Выбери сам”.

Практически не отрывая взгляда от экрана, Левша взял список Тони, быстро черкнул в нем два раза карандашом и протянул обратно.

Тони уставился на список. Левша неотрывно смотрел на экран. “Эй, – подал голос Тони. – Это что? У меня здесь около сотни матчей. На этих выходных играют почти все баскетбольные университетские команды в стране, а ты мне поставил всего две галки?”

Вокруг все притихли. Когда эти двое спорили, не стоило влезать. Левша повернулся к Тони, словно тот был надоедливым ребенком, и ответил: “Здесь всего два надежных результата”.

– Да, – отмахнулся Тони. – Я понимаю, но как насчет Оклахома – Оклахома-Стэйт? Или Индиана – Вашингтон Стэйт? Боже, посмотри, какая фора.

– Тони, я тебе выбрал два надежных результата из списка. Забудь об остальном.

Тони завелся не на шутку и начал размахивать списком перед лицом Левши:

– Два результата из сотни? Вот так ты ставишь?

Левша взглянул на Тони, как на жука.

– Я думал, ты хочешь выиграть, – произнес он.

– Конечно, я хочу выиграть, но еще я хочу развлечься. Ты можешь хоть немного расслабиться, ради всего святого!

– Сколько ты ставишь? – спросил Левша.

– Пару штук… да какая разница. А ты сколько?

– Я заключаю пари на гораздо более высокие суммы, – ответил Левша. Он практически никогда не говорил, что он “ставит”; он всегда “заключал пари”, “выбирал исход” или “открывал позицию”.

– Насколько выше? – наседал Тони. – Ты выбрал всего два гребаных матча. Черт побери, сколько ты ставишь?

– Тебе лучше не знать, – ответил Левша.

– Я сам решаю, что мне лучше.

– Если я проиграю, готов покрыть мне убытки?

– Достал уже, рассказывай. Мне просто интересно. Я же тебе сказал, сколько ставлю, правда?

Левша наклонился ближе к Тони и начал очень тихо, без придыхания что-то говорить, и поскольку я находился прямо сбоку от них, по его губам я смог прочитать слова: “По пятьдесят штук на каждый исход”.

Дни, когда Тони начнет ставить по пятьдесят-шестьдесят штук баксов на футбольные или баскетбольные матчи, были впереди, но тогда все было иначе. Нам было чуть за двадцать. Левше было около тридцати. Он ставил свои деньги и деньги серьезных людей, членов синдиката, которые нам были прекрасно известны.

– Ох, прошу прощения, – отреагировал Тони, схватив лист и снова начав изучать матч за матчем. – Я забыл, с кем говорю. Куда я лезу со своими грошами.