Читать книгу - "Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования 1941-1944 - Александр Гогун"

1941 гг. рассматривалось новой властью как «носитель буржуазной государственности» и поэтому острие репрессий и притеснений было направлено против него. Поэтому вполне логично, что сводка СД от 27 июня 1941 г. сообщала, что на территории бывшей восточной Польши польское население везде показывало глубокое удовлетворение по поводу прихода немцев: «В различных деревнях для немецких войск воздвигнуты триумфальные арки. Многократно выражалось желание создать польский антибольшевистский легион»^[1020]. Согласно дневнику бойца, находившегося на немецкой службе бандеровского батальона «Нахтигаль», 30 июня 1941 г. поляки на улицах Львова радостно приветствовали украинских коллаборационистов^[1021].

Однако вскоре немцы показали свое отношение к славянам, одновременно нарастал украинско-польский антагонизм, а из Лондона по линии националистического подполья поступали антигитлеровские установки. Настроение польского меньшинства довольно быстро изменилось. При этом об активном сопротивлении речь пока не шла. В обзоре СД от 9 октября 1942 г. на настроения поляков на Волыни и Подолье обращено пристальное внимание: «Позиция поляков также, как и прежде, обозначена двумя особенностями: с одной стороны, сильным выслуживанием, на которое указывают многие сотрудники немецких учреждений, с другой стороны — концентрацией на идее создания великопольского государства после окончания войны»^[1022]. Отмечая надежду поляков на то, что большевики после победы позволят снова создать польское государство, сводка указывала на тревожные для немцев сигналы: «Все вновь и вновь наблюдается пособничество польского сельского населения [советским] бандам»^[1023].

Командир дислоцировавшегося на Волыни с лета 1942 г. отряда ГРУ Антон Бринский, вспоминал, что, связавшись с польским националистическим подпольем и населением Полесья, советские разведчики получили содействие: «Везде, где бы мы ни встречались с польскими трудящимися, мы слышали в их словах… уверенность, что Польша вернет себе самостоятельность при помощи советского народа. Поляки, не участвовавшие ни в каких организациях, тоже помогали нам: сообщали ценные сведения, служили проводниками, укрывали наших людей, доставляли медикаменты и оружие»^[1024].

Командир польского советского партизанского отряда Роберт Сатановский в докладной записке в УШПД в мае 1943 г. указывал на то, что до весны 1943 г. в польском меньшинстве проходил процесс «накапливания ненависти к немецким захватчикам… период возрождения дружественных отношений — дружественных чувств к Советскому Союзу — на почве договора Советского правительства и правительства Сикорского, исключительно сердечных отношений советских партизан к польскому населению, на почве совместной борьбы польского населения с советскими партизанами против гитлеровских оккупантов»^[1025].

Бандеровцы, в пропаганде заявляя о причинах резни 1943 г., обвиняли волынских поляков, помимо прочего, в том, что «некоторая часть польского элемента (Волынь) стала прямо на службу немецкого оккупанта и большевистских агентурных групп…»^[1026]

Победа Красной армии под Сталинградом и начатая УПА этническая чистка окончательно сделали западноукраинских поляков внешне полностью лояльными советским партизанам.

Приведем картину поведения польского меньшинства в 1943

1944 гг. в разрезе, касающемся исследования.

После стодневной командировки на оккупированную территорию начальник разведотдела УШПД Мартынов заявил летом 1943 г.: «Фактов выступления поляков (АК или полицаев. — А. Г.), даже вместе с немцами, против партизан не замечено»^[1027].