Читать книгу - "Сквозь три строя - Ривка Рабинович"

Дирекция вела с ними бесконечные переговоры, предлагала ветеранам крупные компенсации, но все было напрасно. Возле дома компании уже стояли ящики с новым оборудованием, но газеты печатались старым способом.

Ясно было, что такое положение не может продолжаться долго. Само существование компании оказалось под вопросом.

Как бы мы ни относились к Шабтаю Гимельфарбу, который был очень жестким руководителем, в одном не было сомнения: в этой компании, основанной им много лет назад, была вся его жизнь. Он предпринял отчаянную попытку сочетать старое с новым: перевел информационные полосы газет на компьютерный набор, а внутренние страницы и приложения оставил в плену старой технологии. Он ликвидировал несколько малотиражных еженедельников, а освободившиеся комнаты превратил в редакции новостей, оборудованные компьютерами. Журналисты новых редакций были не его работниками по найму, а подрядчиками по контракту.

Была в нашей редакции новая репатриантка, не владевшая ивритом в достаточной мере и занимавшаяся в основном письмами читателей. В рамках реорганизации Гимельфарб решил ее уволить, чтобы сократить расходы. Я как председатель комитета журналистов категорически возражала против ее увольнения. Я знала, что ее семья взяла крупную ипотечную ссуду на покупку квартиры. Без ее зарплаты они не справились бы с платежами по ее погашению.

После споров, продолжавшихся несколько недель, меня вызвали в дирекцию. В кабинете Гимельфарба сидел и его заместитель Бени Розен.

– Ты не передумала? – спросили они. – Это твое последнее слово?

– Да, это так, – ответила я.

– Ты сама понимаешь, что мы должны уменьшить штаты редакции хотя бы на одну единицу. Работы стало меньше, и нужно платить подрядчикам, которые делают страницы новостей. Ты не оставила нам другого выхода: мы увольняем тебя. По закону ты должна поработать еще две недели, а затем произведем с тобой расчет.

Я была на год старше официального пенсионного возраста – мне исполнился 61 год. Для увольнения работника пенсионного возраста дирекция не нуждается в согласии комитета. Союз журналистов тоже не защищает права пенсионеров, желающих продолжать работать. Единственное, что может помочь пенсионеру остаться на работе – это добрая воля начальства. До сих пор добрая воля поддерживала меня – теперь этому пришел конец.

Начальники пытались смягчить нанесенный удар – все-таки я проработала в компании двадцать лет. Сказали, что сожалеют, но я не оставила им выбора.

Я не нуждалась в словах сочувствия. У меня было готовое решение для создавшейся ситуации. Молодые ребята из компьютеризованной редакции новостей, новые репатрианты из Баку, отчаянно нуждались в работниках, владеющих ивритом. Они уговаривали меня перейти к ним. Я отказывалась, пока у меня был статус постоянного работника в компании и накапливался стаж. После увольнения мне нечего было терять, и я сказала им «да». На следующий день после окончания прежней работы я уже была в новой редакции и в первый раз в жизни сидела перед компьютером.

Компьютер, это гениальное изобретение, внушал мне уважение и даже страх. Решение Гимельфарба уволить меня принесло мне пользу, которую трудно переоценить. Так было, когда он решил уволить машинисток и вынудил нас научиться печатать; так было и теперь: благодаря увольнению из редакции с ее устаревшими методами я научилась работать на компьютере. Это было поистине революционное изменение. Компьютер открыл передо мной новые возможности и новые увлечения, он стал моим верным другом, наполнил жизнь новыми интересами. Без него я не написала бы эти строки.

Организационные новшества Гимельфарба не спасли компанию, лишь удлинили время ее агонии. Появились покупатели, которые приобрели права на все издававшиеся ею газеты. Часть работников перешла к новым хозяевам, часть была уволена. Я перешла в другое здание вместе с моими новыми боссами, которых называла «бакинскими комиссарами», по следам старого советского фильма.

«Комиссары» и остальные сотрудники газеты относились ко мне с уважением, так как я была среди них, новеньких, единственной опытной израильтянкой, прекрасно владеющей ивритом. Я хорошо чувствовала себя в компании молодых людей. В мои обязанности входило переводить информацию, поступающую от телеграфных агентств, и при желании писать небольшую статью. У меня была «своя» полоса, которую мне надо было заполнить. Я справлялась с этим за четыре или пять часов и уходила домой.