Читать книгу - "Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол - Федор Раззаков"

— Директор Института водных проблем Григорий Воропаев утверждает, что не знает, как его доклад о переброске части стока сибирских рек в Среднюю Азию попал в руки к Исааку Киршману. По словам Воропаева, оригинал доклада находится у него, а тот экземпляр, что был у Киршмана — это копия с него, отпечатанная на ротапринте, которых в Институте водных проблем восемь штук. Кто именно сумел воспользоваться оригиналом доклада и сделать с него копию, пока неизвестно.

— А где Воропаев хранил оригинал? — не поворачивая головы к собеседнику, спросил Григоренко.

— Он утверждает, что документ хранился в ящике его стола в рабочем кабинете. Доступ к нему имеет секретарша, а также два заместителя Воропаева. Все они взяты нами под контроль.

— А что с покойным братом Исаака Киршмана — Моисеем? — поинтересовался Григоренко.

— У него были очень обширные связи как в стенах самого института, так и вне его. На проверку этих людей тоже уйдет много времени. Однако пока ни один из тех, кто фигурирует в нашем списке предполагаемых «кротов», в окружении Моисея Киршмана не засветился. Но есть другая зацепка, Григорий Федорович.

Услышав об этом, Григоренко отошел от окна и, усевшись в свое кресло, вопросительно посмотрел на докладчика.

— На папке, с которой Исаак Киршман приехал в Ригу, имеются отпечатки пальцев, — сообщил Литовченко. — Одни из них принадлежит Киршману, а вот вторые…

В этом месте Литовченко запнулся, не зная, как сообщить эту новость шефу.

— И кому же принадлежат вторые отпечатки пальцев? — не скрывая своей заинтересованности, спросил Григоренко.

— Первым делом мы проверили эти отпечатки с имеющимися в нашей базе данных отпечатками сотрудников нашего учреждения. И в итоге выяснилось, что они принадлежат бывшему сотруднику нашего первого главка, а ныне инструктору сектора госбезопасности отдела административных органов ЦК КПСС Александру Бородину. Тому самому, который фигурирует и в нашем списке.

— Насколько я знаю, именно вы навещали его, Виталий Леонтьевич? — напомнил Литовченко его же собственный доклад глава контрразведки. — И тогда к нему никаких претензий не возникло?

— Совершенно верно — я был у Бородина на Старой площади. Алиби у него железное: в те часы, когда Рашидов был в ресторане «Узбекистан», он находился в «Детском мире», где покупал школьную форму для дочери.

— Это он вам сам сказал?

— Да, но я в тот же день был в «Детском мире» и заведующая секцией, где продавали школьную форму, подтвердила мне его рассказ.

— Ошибки быть не может?

— Если только между ними не было сговора. Однако завсекцией произвела на меня хорошее впечатление.

— А как о нем отзываются его непосредственные руководители — тот же завсектором Николай Ефимович Челноков? — продолжал вопрошать Григоренко.

— Бородин работает на среднеазиатском направлении, где его шефом является Вилен Игнатьевич Шеленцов. Он отзывается о нем только положительно: умен, инициативен, находчив, выдержан. Да я и сам его давно знаю — еще со времен нашей совместной учебы в «лесной» школе, где он был одним из лучших.

— Если вы так близко с ним знакомы, то должны знать его родословную. Те нюансы, которые могли не войти в его официальную биографию.

— В том-то и дело, что никаких пересечений с Узбекистаном там нет, — уверенно заявил Литовченко. — Его отец, покойный генерал-лейтенант Терентий Сергеевич Бородин, служил в Уральском военном округе, потом был переведен в Москву — в Генштаб. Русский до седьмого колена. Мать Александра — Светлана Ивановна Бородина, в девичестве Авдеева, тоже чистокровная русская.

— А когда они поженились? — спросил Григоренко.

— В сорок втором году. И тогда же на свет родился их единственный сын — Александр.

— Ошибки быть не может — вдруг он усыновленный, как его именитый однофамилец? — высказал предположение Григоренко.

И заметив в глазах подполковника немой вопрос, пояснил:

— Про композитора Александра Бородина из «Могучей кучки» слышали? Он родился от внебрачной связи грузинского князя Луки Гедианова и Авдотьи Антоновой и при рождении был записан сыном крепостного слуги князя — Порфирия Ионовича Бородина и его жены Татьяны Григорьевны. До 8 лет мальчик являлся крепостным своего отца, который перед смертью дал ему вольную и купил четырёхэтажный дом для него и его матери. А все это потому, что в те годы внебрачные связи не афишировались, поэтому имена родителей скрывались, и незаконнорожденного Бородина представляли как племянника его собственной матери.

— Я про эту историю ничего не слышал, — честно признался Литовченко. — Но что касается нашего Бородина, то подобный вариант исключать нельзя, хотя сам он ни разу об этом нигде даже не заикнулся. Да и наши кадровики не должны были упустить такой нюанс, если бы он существовал.

— А когда Бородин попал в нашу систему?

— Как и я — в шестьдесят четвертом.

— Время хрущевского бардака, — усмехнулся Григоренко. — Если мне не изменяет память, начальником кадров тогда у нас был Петр Иванович Васильев, пришедший к нам из комсомола по «шелепинскому набору». Надо потрясти его, либо кого-то из его заместителей — пусть вспомнят, кто занимался тогда вашими анкетами. Да и мать Бородина можно озадачить этой же проблемой. Она жива?

— Да, живет на даче под Москвой.

— Пускай Котов к ней съездит — поговорит по душам, он это умеет. А еще пусть поднимет ее анкету на предмет пересечений с Узбекистаном. Ну, а сами-то вы, что думаете на этот счет — может Бородин быть «кротом»?

— Я в это не верю, — категорично заявил Литовченко.

— А его пальчики на папке как тогда объяснить? Кстати, на самом докладе их нет?

— Нет, только на папке. На бумаге множество отпечатков, которые могли появиться еще до того, как доклад был отпечатан. А что касается следов Бородина на папке, то я их происхождение объяснить не могу — у меня это в голове не укладывается.

— А где живет Бородин?

— На улице Удальцова.

— Так это же в двадцати минутах езды от Минского шоссе — места, где «крот» встречался с Цинёвым.

— Именно это и настораживает. Ведь если это был Бородин, то он, учитывая его опыт, выбрал бы другое место — подальше, а не стал бы так подставляться.

— А если он сделал это специально, полагая, что мы будем думать именно так, как рассказали только что вы? — высказал разумное предположение Григоренко.

После этого в разговоре возникла пауза, но длилась она недолго. Затем начальник контрразведки взглянул на настенные часы и подвел черту под этим обсуждением:

— Пусть наши ребята сегодня понаблюдают за Бородиным, а завтра с утра вызовите его ко мне — я сам его прощупаю.