Читать книгу - "Птенцы гнезда Петрова - Николай Павленко"

Расходы на подарки окупались – Рагузинский извлекал из контактов с князем соответствующую выгоду. В 1707 году он, имея царский указ о монопольном праве на покупку ленских лисиц, счел тем не менее необходимым обратиться с просьбой к светлейшему, чтобы тот повелел Гагарину лисиц в Китай не отправлять.

Затем в переписке наступил десятилетний перерыв, и Рагузинский воспользовался услугами князя только в 1717 году, когда находился в Венеции. В июне этого года Савва Лукич, извещая Меншикова, что корабль с ценным грузом – закупленными в Италии скульптурами для Летнего сада царя – отбыл в Петербург, просил разгрузку его поручить людям осторожным и опытным, дабы в небрежение людей неискусных и неопытных не поломать, ибо суть статуи и протчие марморовые вещи изрядные.

Английский корабль, доставивший произведения искусства в Петербург, должен был вернуться в Венецию с тысячью бочек смолы. Владиславич просил Меншикова завершить погрузочно-разгрузочные работы в течение 20 дней, в противном случае доведется платить штраф за каждые просроченные сутки. К тому же, добавлял Владиславич, англински люди спесивы.

Зная характер светлейшего, его страсть превосходить не только вельмож, но и царя в убранстве дворца и парка, Владиславич сообразил, что Меншиков непременно воспользуется его предложением приобрести в Венеции вещи на обиход сада и дому вашего. Меншиков такой возможности не упустил, и Владиславич получил задание приобрести тысячу аршин венецианской камки для обивки покоев дворца князя и статутов марморных 20 для садного пригожества. Статуи пришлось заказать современным мастерам, ибо, как писал Владиславич, которые статуи очень старые из старых славных скульпторов работы, тые зело драги и трудно сыскать можно… а худых покупать не по что.

Весной 1719 года статуи были отправлены в адрес Меншикова. Сколько их было и что они изображали, мы не знаем. Но из приведенных данных явствует, что заботам Владиславича столица обязана появлением итальянских скульптур не только в Летнем саду, но и в парке Меншикова.

Изредка Савва Лукич, человек, как мы уже отмечали, прижимистый, позволял себе подносить членам семьи светлейшего подарки – заморские диковинки. В 1716 году Дарья Михайловна родила дочь Екатерину. Савва Лукич отправил роженице и новорожденной маленький подарунок – шапки и платки турецкого производства. В следующем году князь заказал для сына Самсона набор детских пистолетов, мушкет, шпагу. За шпагу Савва Лукич денег не взял.

После смерти Петра положение Меншикова и Владиславича существенно изменилось. Первый из них приобрел больше влияния и власти, второй утратил покровителя. Вследствие этого дистанция в их общественном положении увеличилась, что подтверждает письмо Владиславича к Меншикову из Селенгинска. В нем Савва Лукич не рискнул назвать князя протектором – ипостась светлейшего обязывала корреспондента давать клятву верности, что он и делает: Тружуся неустанно и впредь трудиться обещаюся, елико Бог мне поможет и разум мене допустит.

Более доверительными были отношения Рагузинского с адмиралом Федором Матвеевичем Апраксиным. Причина тому, видимо, крылась в свойствах характера адмирала, не отличавшегося, подобно Меншикову, высокомерием и надменностью. Апраксина, как и Меншикова, Савва Лукич снабжал разного рода иноземными поделками. В 1716 году Рагузинский по просьбе адмирала приобрел сервиз, который заказчик просил доставить в Петербург как наибезопаснее. Находясь в Венеции, Владиславич на обиход дому купил адмиралу тысячу плит. Для шелковой мануфактуры, компанейскими владельцами которой состояли Апраксин, Меншиков и Шафиров, Рагузинский покупал в Венеции шелк-сырец374. Коммерческие услуги продолжались и после приезда Рагузинского в Россию. В середине июля 1725 года Савва Лукич уведомил, что получил заказанный адмиралом черный итальянский бархат на кафтан и брокатель для домового убору такого цвета и состояния, какими убрана меньшая камора в доме моем. 20 аршин бархата по сказочно дорогой цене – три с полтиною за аршин – Апраксин купил375. Посреднические услуги, разумеется, ни о чем еще не говорят. Но вот обращение Владиславича к Апраксину накануне отъезда в Китай с просьбой покрыть великодушным своим покровом матушку, племянника и оставших моих свидетельствует об их близости. С подобного рода просьбами к чужим людям либо мимолетным знакомым не обращаются. Ясно, что Рагузинский рассчитывал на благожелательный отклик. Подобный вывод вытекает и из другого письма, отправленного Апраксину Саввой Лукичом за день до выезда из Москвы в Китай. На этот раз автор письма отвлеченной просьбе покрыть великодушным своим покровом матушку, племянника и оставших моих придал конкретное содержание. О своей матери он не хлопотал, поскольку она находилась в древнейших летах и готовилась отправиться в лучший мир. Предмет забот Владиславича составляли два его племянника – Моисей и Гавриил. Первого из них он не только отдавал кавалерскому великодушию адмирала во всяких приключающихся нуждах, но и поручался за него в 500 рублей, если тот в случае надобности одолжит их у Апраксина. Второму племяннику, Гавриилу, поручил собрать вместо себя индукту на Украине. Если Гавриил будет просить милости и протекции, то Апраксин не должен был оставлять его в беде376.

Из всего круга знакомых Рагузинского по степени близости к нему следует, пожалуй, выделить Петра Павловича Шафирова и Петра Андреевича Толстого. Если с Меншиковым и Апраксиным Савва Лукич обменивался мелкими услугами, то его отношения с вышеназванными сподвижниками Петра складывались на основе деловых связей: Шафиров и Толстой, как и Рагузинский, подвизались в сфере русско-турецких отношений, где цена взаимных услуг измерялась жизнью.

Рагузинский, надо полагать, испытывал чувство признательности к вице-канцлеру Шафирову, когда тот вел переговоры с османами на реке Прут. Шафиров решительно отклонил, разумеется с ведома царя, притязания везира на выдачу Рагузинского. Этим он спас Савву Лукича от неминуемой казни.

Когда Шафирова отправили в Турцию заложником выполнения условий Прутского договора, пришел черед Рагузинского. Савва Лукич выступал утешителем жившей в Москве баронессы Шафировой. Он напомнил Анне Степановне, что царь еще на реке Прут обещал ее супругу установить жалованье в пять тысяч рублей в год, и предложил свое посредничество, чтобы передать ее челобитную на этот счет царице. В том же 1713 году Савва Лукич порадовал супругу вице-канцлера приятной новостью, полученной из Царьграда: Шафиров был выпущен из тюрьмы.

Опека Рагузинского над семьей заложника выразилась и в том, что он выступал посредником в брачных делах дочери Шафирова. Ее жених, сын Матвея Петровича Гагарина, обучался за границей военно-морскому делу. Разрешение на его отъезд в Россию для свадебного обряда мог дать только царь. – Когда жених и невеста желают, я благословляю, – ответил царь на просьбу Рагузинского, но тут же добавил: – Однако же не лутче ли ожидать Петра Павловича?

Рагузинский заметил: – Воля вашего величества, однако ж кампания пройдет, и жених на практику морскую пойдет и без указу приехать не смеет, и дело продлится. Не лутче ли поскорея, о чем баронеша зело просит, а превосходительнейший барон благословляет.