Читать книгу - "Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев"

Возможно, шведы так бы и остались ждать получения наместником инструкций из столицы и 19 июля наверняка попали бы в руки Волконского, если бы в дело снова не вмешался Понятовский. Поляк лучше шведов разбирался в восточных традициях и турецкой дипломатии. Он встретился с пашой без свидетелей, вручив ему «подарок» — 2 тысячи дукатов — в обмен на быструю переправу шведов на другой берег. После этого в голове у паши, говоря современным языком, мыслительная цепь быстро замкнулась и, несмотря на отсутствие инструкций от султана, родилась заинтересованность «во имя и славу» того же великого Аллаха помочь чужестранцам лодками и баркасами.

Понятовский вернулся с переговоров 17 июля, а переправа через Буг началась между 18 и 19 июля. Все делалось по-турецки медленно, к тому же «речной флот» Очакова насчитывал всего несколько лодок и челнов. Абдурахман поставил шведам условие, чтобы они купили у него съестные припасы, и турки-гребцы, сдав товар, хотели уже поворачивать пустыми назад, но рассерженные каролинцы успели вцепиться в челны и подтащить их к берегу. Драгоценное время терялось в разборках, и до появления отряда Волконского переправу закончить не успели.

На западный берег Буга первыми сошли король с драбантами (18 июля), потом сёдерманландцы и последними — кавалеристы. Казаки, как они привыкли сами и к чему были приучены их кони, преодолели Буг вплавь. Когда 20 июля со своим отрядом неожиданно появился князь Волконский, на восточном берегу реки оставалось еще несколько сотен пеших шведов и запорожцев. Во время скоротечной схватки остатки отряда (в частности, по воспоминаниям француза К. де Турвиля, более 300 шведов) на глазах Карла были захвачены русскими в плен, а около 500 человек — в основном запорожцы — были ими порублены или загнаны в воду, где они все утонули^[192]. С переправой через Буг у Карла XII начался новый период жизни. Если раньше он «путешествовал» за границей как полноправный властелин своего да и чужого государства, то теперь он находился на положении гостя турецкого султана, то есть фактически стал эмигрантом.

Положению эмигранта, как бы оно пышно и роскошно ни было обставлено, не позавидуешь. Он всегда чувствует, что находится в чужом доме. Его внимательно выслушивают, ему сочувствуют, дают деньги на проживание, но забывают о нем сразу, как только он вышел за порог. Эмигранту всегда кажется, что в мире существует только он и его проблемы, в то время как у хозяев страны, предоставивших убежище, на этот счет существует совершенно противоположное мнение — у них хватает своих забот. Эмигрант в поисках справедливости начинает «искать ходы», завязывать «полезные» связи, интриговать, сколачивать группировки, строить мелкие козни группировкам враждебным, держать «нос по ветру» и ухо открытым ко всякого рода слухам, версиям и измышлениям, хоть как-то касающимся его «основного дела». Он погрязает в конспирации, заговорах, обманах, предательствах, разочаровывается в людях и становится совершенным циником. Эмиграция — это постоянное унижение, разочарование и крушение всяких надежд. Эмиграция — это паутина, обволакивающая с ног до головы, это грязное и бездонное болото, затягивающее человека в свои тенета и портящее характер человека, это черная, неизбывная, беспросветная тоска. Эмиграция призвана постоянно подчеркивать оторванность человека от родной, привычной почвы и его моральное ничтожество на новой.

Все эти прелести эмиграции, возможно, и не коснулись Карла благодаря его положению, характеру и складу ума — его мало интересовали «мелочи жизни», но кое-какие неудобства своего нового состояния он, конечно, не мог не почувствовать. К тому же неизбежно накладывала свой отпечаток восточная обстановка — жить в Османской империи европейскому человеку было не так просто. Но деятельная натура короля проявлялась на любой почве, в том числе на почве восточного средневекового невежества и жестокости нравов.

Карл XII понимал всю шаткость своего положения в чужой стране, а потому старался утвердить свой авторитет с самого начала, чтобы ни у кого не было сомнения, что турки имеют дело с гордым и сильным королем Швеции. На Востоке уважают силу, а ведение дел на равных принимают за слабость. По сведениям барона Спарре, переданным в пересказе русского представителя на Аландской мирной конференции А. И. Остерманом, король подлаживаться под местные обычаи не собирался. Когда его посетил бендерский паша и плюхнулся на тюфяк рядом, то король «...з досады на него... будто ненарочно одною ногою на отмаш зацепил шпорою ево пашинский кафтан и сверху до самого низа разодрал».

В Очакове началась лихорадочная дипломатическая деятельность, которой Карл во время русского похода по уже известным причинам внимания почти не уделял. Направили посла к султану, чтобы сообщить ему о прибытии короля Швеции на территорию Блистательной Порты^[193]. Послали секретаря О. В. Клинковсгрёма к крымскому хану, чтобы договориться об условиях приема Бахчисараем шведской армии, которая теперь должна была уже добраться к татарам из Переволочны. Канцелярия^[194], потеряв под Полтавой графа Пипера и секретарей Улофа Хермелина и Йосиаса Седерхъельма, в составе 45-летнего канцелярского советника лифляндца Густава Хенрика фон Мюллерна, уроженца Эстонии, 46-летнего секретаря Кастена Фейфа и членов Бунге, Хюльтена и фон Кнохена занялась составлением реляции в Оборонную комиссию Швеции о Полтавском сражении и о формировании новых шведских полков. Текст письма правил сам Карл XII, который хотел сообщить неизбежные факты, но без их драматизации, дабы члены Госсовета не впали в уныние или панику.

Приведем текст этого любопытного письма, датированного 11 июля 1709 года:

«Уже давно мы не получали из Швеции газет, а также не имели случая посылать письма отсюда.

Между тем положение здесь было хорошим и все благополучно закончилось, так что полагали в скором времени добиться решающего перевеса над противником, который был вынужден пойти на такой мир, который бы от него потребовали. Однако так случилось, что 28-го числа прошлого месяца по воле неблагоприятных обстоятельств шведские войска потерпели в сражении ущерб, который произошел вовсе не из-за храбрости или численного перевеса противника, которого мы постоянно гоним, а из-за благоприятной для него местности и укреплений на ней, и из-за них шведы понесли значительные потери. Испытывая высокий воинский дух, они, невзирая на преимущества противника, все время атаковали его и преследовали, что в результате вызвало большие потери у пехоты, да и кавалерия тоже потерпела значительный ущерб.