Читать книгу - "Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - Василий Кравков"

28 мая. […] Целый букет сенсационных известий: воззвание Гинденбурга к Совету р[абочих] и с[олдатских] депутатов] о готовности заключить с соизволения Вильгельма безобидный для нас мир, поддерживаемый энергично якобы и Карлом Австрийским^[942], в противном случае — угроза «совершить прогулку» по полям российским на север и восток! Еще: отправилась какая-то странная миссия парламентеров с Румынского фронта к Времен[ному] правительству, во главе два австрийских генерал [а], два полковник[а] [и] пятнадцать офицеров! Гурко отставлен от должности главнокоманд[ующ]его за строптивость и назначен в наказание командовать какой-то запасной дивизией Казанск[ого] округа. Чувствуется, что мы вот-вот официально объявим своим милым союзникам о своем полнейшем «non possumus»^[943] воевать дальше. […]

30 мая. Жарища и пылища адские. […] Сегодня приезжает сюда главнокоманд[ующ]ий фронтом Гутор^[944] для совещания с командирами корпусов о предстоящей операции. Мой «комкор» страшно нервничает и усиленно подбадривает себя неумеренным насасыванием водки. Не жду добра от наших затей… […]

По случаю приезда главнокомандующего вечером был составлен в легкой степени митинг солдатский, на к[ото]ром вел речь Гутор; вышла она очень и очень слабой — говорил тихо и неубедительно, распространяясь преимущественно по части поучения, как не следует увлекаться ораторами-краснобаями, могущими только сбивать с толку непросвещенные умы; одним словом — обращение к солдатам вышло бесцветное, не по-наполеоновски; а как бы было уместно теперь разжечь дух воинов ввиду готовящейся атаки, сказать бы хоть, напр[имер], с пафосом: «Ребята, впереди у вас — земля и воля, а сзади — позор и ничего!» и проч. в этом роде, в коротких и крылатых выражениях… После митинга — «Марсельеза»; очень нравится мне ее музыка, но противно однобокое и тривиальное содержание вложенных в нее русских слов — «вставай, поднимайся, рабочий народ» и т.д. — и рабочий-то, очевидно, понимаемый лишь стоящий у станков, а представители науки, искусства и всяких интеллигентных либеральных профессий?!

[…] Совсем уже стемнело, как подошла ко мне толпа солдат, вроде каких-то пилигримов с палочками, предводительствуемая врачом (из еврейчиков) одной из находящихся здесь дружин; еврей сей обратился ко мне с вопросом, где живут «комкор» и его начальник штаба, объявившись выборным представителем ведомой им серой делегации, постановившей и уже приведшей в исполнение арестовать нек[ото]рых офицеров, денежный ящик и произвести ревизию хозяйственной отчетности. Еврей этот с первых слов оказался типичным пархатым жидом, нахалом-демагогом, игравшим на животных инстинктах темных людей, особенно мне подчеркивая перед ними свое возмущение незаконной-де задержкой их в отпуске домой. Широкий простор теперь для всех проходимцев, и несчастные солдаты, к[ото]рых всякий может дурачить и иметь над ними авторитет, щекоча лишь их утробу.

31 мая. […] Готовящаяся нами операция, вероятно, будет отсрочена; идет страшная галиматья в распоряжениях, действиях, решениях безо всякой взаимной связи, планомерности основательной продуманности: кто в лес, кто по дрова. «Комкор» все более и более накачивается. […]

Вяло подтягиваются части корпуса на позиции. Чувствуется большой недостаток в людях: в одной 23-й дивизии около 6 тысяч, да немногим более в обеих дивизиях 12-й и 13-й Сибирских: из тыла мало желающих идти на укомплектование!