Читать книгу - "Фельдмаршал Манштейн. Лучший полководец Гитлера - Владимир Дайнес"

Сам Манштейн после окончания процесса написал своему защитнику:

«Дорогой мистер Паджет,

я не мог написать Вам или высказать Вам свою благодарность раньше, так как из-за моего слабого английского я не мог достаточно хорошо изъясняться. Писать из-за перелома ключицы я не мог, и мне запретили диктовать. Поэтому моя благодарность так запоздала.

Я дважды прочитал Вашу заключительную речь на английском, чтобы лучше изучить подробности, и впоследствии понял, что это настоящий шедевр. Никто, кроме Вас, не смог бы провести мою защиту подобным образом. Никто, кроме Вас, не смог бы так утвердить истину и справедливость и одновременно возвысить солдатский долг и здравый человеческий разум.

Однако моя благодарность и мое восхищение распространяются не только на тот способ, которым вы вели мою защиту. Они также распространяются на человека, который бескорыстно жертвовал своим временем и не побоялся никаких испытаний, чтобы послужить справедливости. Они посвящаются человеку, которому хватило мужества представить произошедшие события такими, какими они действительно были, и противостоять враждебной пропаганде, которая, надеюсь, вскоре прекратится. Наконец, я хочу поблагодарить Вас за то, что вы так ясно выразили мысли и чувства солдата и непредвзято осветили безусловный воинский долг послушания. Я верю, что все солдаты, в любой стране, будут благодарны Вам за это, и я могу лишь надеяться на то, что они были услышаны в политических и юридических кругах.

Мне совершенно ясно, дорогой мистер Паджет, что Вы взяли на себя эту задачу не ради меня, но из желания содействовать победе справедливости и служить британской юриспруденции. Однако я надеюсь, что в течение процесса Вы не только подтвердили свои убеждения, борясь за достойную цель, но и увезете с собой в свою страну мысль о том, что Вы боролись за человека, который достоин Ваших усилий.

Что касается меня лично, то можете быть уверены, что моя благодарность Вам никогда не иссякнет.

Кроме того, я хотел бы добавить, что Ваша борьба за справедливость и ваши действия по отношению к представителю некогда враждебного Вам народа принадлежат к прекраснейшим и великолепнейшим моментам моей жизни. Это опыт, который я никогда не забуду и который вознаграждает меня за всю горечь прошедшего времени моего заключения. Будьте уверены, что бесчисленные немцы – особенно бывшие солдаты – думают о Вас с благодарностью и восхищением. Вашим участием Вы указали путь преодоления барьеров, разделяющих наши нации.

Остаюсь Вашим благодарный Манштейн»[505].

Вскоре после оглашения приговора фон Манштейн был перевезен в тюрьму Верль в Вестфалии, где находились десять военных преступников, осужденных англичанами, в том числе генерал-фельдмаршал Кессельринг, генерал-полковники фон Макензен и фон Фалькенхорст.

Фон Манштейн снова попал в военный госпиталь для прохождения курса лечения. Здесь он имел возможность встречаться и вести беседы с Кессельрингом и фон Макензеном.

На Рождество фон Манштейн отправил своей супруге письмо, в котором отмечал[506]:

«…Мы действительно не ожидали подобного решения, и тем тяжелее смириться с ним. Приходится снова и снова повторять себе, что бесконечное количество людей пожертвовало еще большим. Нам пришлось принять этот груз и попытаться нести его с честью…

Впрочем, мы желаем верить, что мистер Паджет, который так много для меня сделал, еще добьется перемен. Он, конечно, сделает все, что в его возможностях. В английской прессе приговор был серьезно раскритикован. Также в Бонне партия, со своей стороны, должна обратиться к правительству. Итак, мы надеемся, что разум и справедливость, которые столь прекрасно защищал Паджет, еще раз восторжествуют, и приговор, ставший возможным только потому, что суд следовал за Нюрнбергским решением, будет отменен – чего никто, впрочем, не ожидал. Но мы не должны терять храбрости…

Ты знаешь, я не ропщу на судьбу. Я принимаю ее как испытание, которое я должен с честью вынести ради нашей любимой Германии и ради моих солдат, навсегда оставшихся в моем сердце. Все, что я когда-либо делал, я сделал для тех, кто сражался и умирал по моему приказу. И мне не о чем сожалеть, даже если я и страдаю теперь безвинно. Ежедневно я прошу Господа о том, чтобы мне хватило сил не ожесточиться, и о том, чтобы он оберегал Тебя. Теперь я не могу помогать тебе хотя бы так же незначительно, как в последние пять лет. Единственное, что я еще могу Тебе дать – это моя любовь и благодарность. И, возможно, знание о том, что я безропотно несу свой крест.

Человеческая душа – странная вещь. Зная свой прежний характер, я полагал, что приговор вызовет во мне ярость. Но он меня нисколько не разозлил. Даже когда, услышав об осуждении на 18 лет, я бросил наушники на стол, мной руководила не злоба, а презрение. Не к судьям, которым, как я полагаю, самим не нравился их приговор – но презрение к правовой системе, к тому, как она, возникнув в Нюрнберге, теперь отыгралась на мне. Впрочем, возможно, удар был слишком жесток, чтобы остались силы на взрыв ярости – ведь это сделало бы мою дальнейшую жизнь еще тяжелее. Или Бог дал мне в этот час что-то, чего мне до сих пор не хватало: терпение и покорность, не перед людьми, которые распоряжаются нами… но перед судьбой, которая нам предстоит.

Я также повторяю себе, что многие тысячи наших солдат погибли по моему приказу, отправившему их в сражения. Они не могли поспорить со случаем, заставившим их отдать свои жизни. Да как мог и я жаловаться, когда пришло время принести мою жертву Германии? Нам пришлось лишиться двоих наших любимых сыновей. И теперь Тебе придется на необозримый срок расстаться еще и со мной. Дело явно не стоит того, чтобы мне расстраиваться еще и из-за собственных невзгод».

После краткого пребывания в военном госпитале фон Манштейн был помещен в одиночную камеру в блоке «Б». В конце февраля 1950 г. в тюрьму Верль прибыл офицер Рейнской армии, который сообщил фон Манштейну, что гамбургским приговором подтверждено сокращение срока заключения до 12 лет. В этой связи адвокат доктор П. Леверкюн в своем письме в газету «Таймс» отмечал:

«Приговор фельдмаршалу фон Манштейну не был утвержден в полном объеме, но лишь со снижением наказания до одной трети. Это интересное изменение. К сожалению, мы знаем его причины не лучше, чем причины вынесения приговора. Нам лишь остается из правовых обоснований юрисконсульта суда сделать заключения о причинах, которые привели суд к его решению. По восьми пунктам фельдмаршал был оправдан. Среди них были и те, которые юрисконсульт обозначил как ключевые моменты дела. Пункты, по которым он осужден, относятся к международно-правовым вопросам, по которым среди наций нет ни одного единого мнения по поводу толкования соответствующих понятий. Они связаны со всем восточным театром боевых действий, а по существу – с толкованием положений Гаагских правил ведения войны и применением этих правил на Востоке. Бросается в глаза разница между взглядами тех, кто по личному опыту знает, как шла война на Востоке, и тех, кто, подобно офицерам западных союзников, знает о данном театре военных действий лишь из сообщений по радио. Огромную роль в обвинении сыграл также вопрос компетентности и ответственности офицеров и гражданских лиц Третьего рейха. Это также проблема, которую лица, жившие в названную эпоху, понимают иначе, чем те, кто знаком с ней лишь теоретически… Ни один из больших политических процессов не был оправдан историей. Надеюсь, нашей эпохе, когда события происходят с такой скоростью, не придется ждать приговора истории, чтобы своевременно дать новую оценку фельдмаршалу Манштейну»[507].