Читать книгу - "Ельцин как наваждение - Павел Вощанов"

– Это насколько срочно?

Генерал молчит. Наверное, ему кажется, что я попросту не горю желанием откликаться на его просьбу, но, чтобы не обидеть давнего знакомца, к тому же незаслуженно пострадавшего в октябре 93-го, наспех придумываю отговорку. Поэтому поясняю свой вопрос:

– Дело в том, что я на Новый год улетаю…

– Куда, если не секрет?

– В Будапешт.

– Можешь оставить свои координаты? Как тебя там найти?

…Вчера в Будапеште объявился человек Баранникова. Лучшего дня для серьезного разговора он, конечно, не мог придумать – 2 января! Поэтому самое подходящее место встречи – пивной ресторанчик.

– Простите, как мне к вам обращаться?

– Да как вам угодно. Хотите – «товарищ», хотите – «приятель», хотите – придумайте любое удобное вам имя (только не женское).

– Можно я буду называть вас: «человек Баранникова»?

– Нельзя, – «приятель» открывает портфель и достает из нее папку, давая понять, что шутки кончились. – Здесь подписанные Ельциным документы о техническом перевооружении его Службы безопасности. Из них вы поймете, как Коржаков «перевооружается», не забывая о своем кармане. А еще кое-что об участии людей из окружения президента в приватизации госсобственности. Тут такой запашок воровства, что не продохнешь!

Листаю бумаги. Конечно же, это «бомба». Хотя насчет коржаковского кармана – всего лишь догадки. Из документов ничего такого не следует.

– Вы мне можете их оставить?

– Конечно. Это для вас. Копии.

«Приятель» делает глоток пива. Я бы сказал, какой-то дежурный, лишенный опохмелительного наслаждения глоток. Становится понятным, что вчера он не праздновал. Вот что значит чувство долга! Вот с кого нам с Ряшенцевым надо брать пример!

– Когда ждать публикацию?

– Стоп! Я же не тапер из ресторана: вы мне бросили на рояль купюру, я вам тут же сбацал любимую песенку. Дайте время изучить, проверить…

– Месяца хватит?

– Вы куда-то торопитесь?

Признаюсь, мне не по душе, когда в книгах, подобных этой, автор, особенно если он профессиональный журналист, слово в слово повторяет текст своих давних заметок. Это стало каким-то особым пенсионерским жанром – собрать воедино и опубликовать весь свой творческий архив. Если речь идет, к примеру, о таких авторах, как Василий Михайлович Песков или Ярослав Кириллович Голованов – такое более чем уместно. Один писал про Человека и Природу, другой – про Человека и Космос. Их тексты нестареющие. Людям и через сотню лет будет интересно их прочитать (если, конечно, к тому времени они вконец не отвыкнут от этого занятия).

В политической же журналистике текст живет очень недолго. Неделя-другая, и тема состарилась, а вместе с ней состарилась и мысль. Меняется ситуация, меняются мотивы, меняются акценты. Внимание читателя переключается очень быстро. Поэтому, когда автор, писавший о государстве, политике или политиках, собирает в книгу написанное им несколько лет назад, выглядит это, мягко говоря, жалко. Этим он как бы приглашает читателя разделить с ним его тихую стариковскую радость: «Вот, я еще в те годы это предвидел!».

Может, и предвидел. И что с того? Тогда это бередило мысль, рождало желание действовать, а сегодня, по прошествии времени, ничего подобного. Вроде эпитафии на надгробии.

…В Москве вовсю бушует весна. Настроение – лучше не бывает! Мало того что закончилась нелюбимая мною зимняя слякоть, так у меня еще и творческая удача – сразу в нескольких номерах подряд вышли мои заметки про Кремль. Про то, как люди из окружения президента участвуют в приватизации. Про византийскую роскошь жизни новоявленной политической элиты. И, конечно, про то, как Ельцин потворствует неуемным аппетитам своего фаворита – выделяет огромные деньги на техническое переоснащение коржаковской Службы, ставшей выше и важнее всех прочих «силовых» структур государства. Обо мне говорят. Меня цитируют. Меня хвалят. Настораживает одно – Кремль никак не реагирует, словно затаился и чего-то выжидает. Не к добру это. Ох, не к добру!

Где-то в глубине души шевелится чувство опасности: а ну как кое у кого в Кремле возникнет желание поквитаться? Только совсем не хочется об этом думать. Бог с ними, с этими кремлевскими мстителями! Мне все нипочем! Хожу эдаким именинником. Прямо как Плейшнер, опьяненный свободой и забывший о подстерегающей его опасности.

Бахвальство сродни глупости.

Весеннее утро. За окном голубое небо, искрящееся солнце и радостный щебет птиц. Все располагает к безмятежности. Поэтому звонок Владимира Николаевича Виноградова, бывшего сотрудника центрального аппарата КГБ, полковника запаса, в перестройку переключившегося на бизнес и добившегося в нем немалых успехов, воспринимаю с удвоенной радостью. Удвоенной, потому что мы не просто знакомы, а еще и приятельствуем, причем не первый год. Он – человек занятой, и нечасто обо мне вспоминает. И это рождает в голове хвастливую мысль: наверное, тоже прочитал мои заметки и звонит, чтобы похвалить. Но первые же слова полковника не оправдывают благостные ожидания:

– Тебе надо срочно уехать из Москвы! Есть куда или помочь?

– Что значит «срочно уехать»? С чего это вдруг?

– Вчера Ельцину доложили о твоих статьях про него и про Кремль. Он в ярости. Вызвал Коржакова и дал ему такой нагоняй…

– А ему-то за что?

– За то, что не пресек твою болтливость, – похоже, мои вопросы слегка раздражают Виноградова, а потому он сразу переходит к главному: – В общем, решено тебя наказать.

– Насмерть или как?

Чувствую, Виноградов усмехается:

– Старик, это уж как получится. Я сейчас был в Кремле, в Службе безопасности, и мне старый сослуживец рассказал, что Коржаков поручил твое дело своему новому сотруднику, адмиралу Рогозину. У того в милиции «на трех вокзалах» есть свои люди. Так вот они и пришлют тебе «весточку».

– Ментов, что ли?

– Не обязательно. Скорее всего, вокзальную шпану. Но это и неважно. Ты же не станешь, надеюсь, дожидаться их прихода? Бери самое необходимое, и вон из Москвы! Хотя бы на какое-то время. А то после нам с Ряшенцевым придется тебя по косточкам собирать.

Сижу на кухне в глубоком раздумье: что же делать? У меня мать при смерти, уже с постели не встает. С ней рядом сестра, инженер-программист из КБ ракетных систем, недавно оставшаяся без работы. Жена в длительной командировке. Дочь, студентка МГУ, со стипендией в разы ниже прожиточного минимума. Куда я от этих забот-хлопот побегу? Может, Виноградов все же слегка сгустил краски? Какая-то вырисовывается не укладывающаяся в голове цепочка – от президента России до привокзальной шпаны. Чудно, право!

Звонок в дверь возвращает в реальность уже не столь радостного утра. Почему-то кажется, что это Виноградов. Почувствовал мою неуверенность и примчался убедить в необходимости смыться из города. Причем как можно скорее. Открываю дверь (дверного глазка у меня отродясь не было) и…