Читать книгу - "Виллет - Шарлотта Бронте"

Пора спросить: а что же Полина Мэри? И как сложились далее мои взаимоотношения с обитателями роскошного дома на улице Креси? Взаимоотношения наши на время прервались. Мосье и мисс де Бассомпьер путешествовали несколько недель по французской провинции, наведываясь то и дело в столицу. По счастливой случайности, как только они воротились, я тотчас об этом узнала.

Однажды под вечер я брела по тихому бульвару, радуясь ласковому апрельскому солнышку, предаваясь легким мечтам, и вдруг увидела перед собой троих всадников, кажется, только что повстречавшихся и остановившихся поприветствовать друг друга посреди широкой, обсаженной липами аллеи. То были седовласый господин и девушка, подъехавшие с одной стороны, и молодой красавец — с другой. Девушка выглядела очень мило, ее внешность, поза и облачение радовали глаз. Все трое сразу показались мне знакомыми, а подойдя поближе, я разглядела, что это граф де Бассомпьер с дочерью и доктор Грэм Бреттон.

Как сияло лицо Грэма! Какой светилось оно глубокой, истинной, хотя и сдерживаемой радостью! Несомненно, сердце доктора Джона было пленено. Перл, его обвороживший, и сам по себе сверкал чистотой и был весьма драгоценен, но не такой человек был Грэм, чтобы, любуясь камнем, забывать об оправе. Встреть он Полину, столь же юную, нежную и прекрасную, но одну, пешей, в блеклом платье, и знай он, что она простая работница или горничная, он бы, разумеется, счел ее премилым созданьем и ласкал взором ее стан и черты, но она не завоевала бы его сердце, не стала бы его кумиром, он не сложил бы добровольно к ее ногам свои достоинства. Доктор Джон зависел от общества; ему не довольно было живого отклика сердца, он хотел, чтобы свет восхищался его избранницей, иначе он не доверял бы собственным чувствам. В своей владычице он желал видеть все то, в чем судьба не отказала Полине, все то, что диктует прихотливая мода, покупает щедрое богатство и изобретает тонкий вкус. Душа его требовала этих условий и только на этих условиях сдавалась вполне. Наконец он встретил то, чего искал, и, гордый, пылкий и робкий, он чтил Полину как свою госпожу. У нее же в глазах играла улыбка, скорее свидетельствовавшая о нежности, чем о сознании власти.

Они расстались. Он проскакал мимо меня, не чуя под собой земли, ничего вокруг не видя. Он был очень красив в ту минуту.

— Папа, это ведь Люси! — радостно воскликнул звонкий голосок. — Люси, милая, идите же сюда!

Я поспешила к ней. Она подняла вуаль, нагнулась с седла и поцеловала меня.

— Я собиралась к вам зайти завтра, — сказала она. — Но теперь лучше вы завтра к нам приходите.

Она назначила мне час, и я обещала зайти.

На другой день вечером мы заперлись у нее в комнате. Я не виделась с ней со времени ее состязания с Джиневрой Фэншо, завершившегося безусловной победой Полины.

Она стала рассказывать о своем путешествии. Рассказывала она хорошо, умела ловко подметить любопытные подробности. Никогда она не была чересчур многословна, болтлива. Мое внимание не успело истощиться, а ей самой уже захотелось переменить тему. Она быстро закончила рассказ, однако ж не сразу перешла к другому. Наступило неловкое молчание; я чувствовала, что она сосредоточенно о чем-то думает. Потом, оборотясь ко мне, она смиренно, почти умоляюще произнесла:

— Люси…

— Да, я вас слушаю.

— Моя кузина Джиневра Фэншо все еще у мадам Бек?

— Да, она здесь. А вам, верно, очень хочется ее увидеть?

— Нет… не очень.

— Вам вздумалось снова ее пригласить?

— Нет… А она… она все еще собирается замуж?

— Во всяком случае, не за того, кто вам дорог.

— Но ведь она думает еще о докторе Бреттоне? Не изменились же ее мысли, ведь два месяца назад для нее все было решено.

— Какая разница? Вы сами видели, каковы их отношения.

— Да, в тот вечер, конечно, вышло недоразумение. Она очень огорчена?

— Нисколько. Но довольно о ней. Видели вы Грэма, слышали о нем, пока были во Франции?

— Папа получил от него два письма, деловые, кажется. Он что-то тут улаживал, пока нас не было. Доктор Бреттон, по-моему, уважает папу и рад ему услужить.

— Да. А вчера вы встретились с ним на бульваре и могли заключить по его виду, что друзьям его незачем беспокоиться о его здоровье.

— Папа того же мнения. Видите, я даже улыбаюсь. Вообще папа не слишком наблюдателен, часто погружен в свои мысли и не замечает того, что делается вокруг, но вчера он мне сказал, когда доктор Бреттон с нами простился: «Как весело смотреть на этого мальчика!» Он назвал мальчиком доктора Бреттона. Он, верно, считает его чуть ли не ребенком, как считает маленькой девочкой меня. Он это не мне сказал, а пробормотал про себя. Люси…

Снова в голосе у нее послышались просительные нотки, и она порывисто встала со стула, подошла ко мне и села на скамейке у моих ног.

Я любила Полину. Я, кажется, нечасто докучала читателю подобными признаниями на этих страницах и думаю, на сей раз он меня извинит. Чем больше я ее узнавала, тем больше обнаруживала в ней ума, чистоты и искренности; я к ней привязалась. Будь мое восхищенье более поверхностно, оно, верно, обнаруживалось бы заметней; мои же чувства прятались глубоко.

— Что вы хотели спросить? — сказала я. — Смелей, не стесняйтесь.

Но в глазах у нее не было храбрости; встретившись со мной взглядом, она потупилась. Щеки у нее зарделись, как маков цвет, я увидела, что она взволнована.

— Люси, мне надо знать ваше мнение о докторе Бреттоне. Скажите мне честно: что вы думаете о его характере, о его склонностях?

— Я ценю его очень высоко.

— Ну, а его склонности? Скажите мне о них, — настаивала она. — Вы ведь так хорошо его знаете.

— Я очень хорошо его знаю.

— Вы знаете, каков он у себя дома. Вы наблюдали его в общении с матерью. Расскажите, какой он сын?

— Он сын нежный и любящий, утешение и надежда своей матери, ее радость и гордость.

Она держала мою руку в своих и сжимала при каждом моем добром слове.

— А что еще в нем хорошего, Люси?

— Доктор Бреттон доброжелателен, снисходителен и чуток к нуждам ближнего. Он может быть кроток и с преступником, и с дикарем.

— Я слыхала однажды, как папины друзья разговаривали о докторе Бреттоне, и они говорили то же самое. Известно, что его любят бедные пациенты, которые боятся других, заносчивых и безжалостных врачей.

— Верно. Я сама была тому свидетелем. Он однажды водил меня к себе в больницу. Я видела, как его там встречали. Правду говорили друзья вашего отца.

В глазах ее выразилась живейшая признательность. Я видела, что у нее вертится на языке еще какой-то вопрос, но задать его она все не решалась. Сумрак сгущался в гостиной у Полли, огонь в камине разрумянился в серой тьме, но хозяйка, кажется, ждала, когда совсем стемнеет.